Он смял в кулаке рукав моей куртки, глядя прямо в глаза.

– Ты должен помнить каждую минуту: раз ты занялся этим делом, то жизнь твоя отныне не стоит ничего.

Время прилета самолета из Москвы я узнал по справочному телефону, хотя звонил туда трижды, и каждый раз мне называли другое время. Самолет летал по особому графику и отправлялся из Домодедова по мере заполнения пассажирами. В третий раз девушка сообщила мне, что самолет только что вылетел из Москвы, и я сразу же поехал в аэропорт, хотя располагал минимум четырьмя часами.

Я велел таксисту развернуться у здания аэропорта и подъехать к контрольному пункту. На летное поле, как я и ожидал, нас не пропустили, хотя я пытался дать дежурному взятку. Таксист пожимал плечами и утверждал, что за свою жизнь не припомнит случая, чтобы к нему обращались с такой просьбой. Война войной, подумал я, рассчитываясь и выходя из машины, а порядок иногда соблюдают.

Потом я долго скучал и дурел от жары, сидя на лавке – единственной, которая была свободной, потому что стояла не в тени, и даже задремал на короткое время. В реальность меня вернул голос дикторши, объявившей о прибытии самолета из Москвы.

Обмахивая лицо газетой, я прогуливался недалеко от контрольного пункта, не выдавая своего любопытства проводил глазами серебристый микроавтобус "Ниссан", который остановился перед дежурным лишь на мгновение и бесшумно покатил по асфальту к самолету. Я кинулся к стоянке такси.

– Куда едем? – спросил водитель.

Я кивнул на ворота контрольного пункта:

– Пока не знаю. Куда шеф поедет, туда и мы.

Водителю такой ответ не понравился. Он не мог сориентироваться и рассчитать, сколько бензина растратит и сколько взять с меня денег.

"Ниссан" выскочил из ворот, сверкнул в солнечных лучах и вырулил на магистраль.

– За ним!

Водитель что-то пробормотал по-таджикски и завел мотор. Он едва шевелился – или жара так на него подействовала, или он побаивался "садиться на хвост" иномарке.

– Побыстрее, – попросил я, видя, что "Ниссан" стремительно набирает скорость.

Водитель надавил на педаль акселератора с такой осторожностью, словно это была лапа любимой собаки.

– Это все? – удивился я.

– Старий машина, да? – ответил водитель и прибавил еще чуть-чуть.

Между нами и "Ниссаном" встали два "Жигуленка". Я уже начал беспокоиться, что потеряю микроавтобус из виду.

– Это куда трасса ведет? – спросил я.

– На Нурек, куда же еще!

Мы безнадежно отставали. "Ниссан" проскочил на желтый свет, перед нами вспыхнул красный, и водитель, конечно же, послушно притормозил. Я понял, что прежде чем сесть в такси, надо было посмотреть на километраж пробега и возраст водителя.

Когда загорелся зеленый, и мы тронулись с места, микроавтобуса уже нигде не было видно.

– Молодец, спасибо! – хлопнул я по плечу водителя. – Разворачивай назад. В гостиницу "Таджикистан".

Я сидел у себя в номере и, склонившись над журнальным столиком, рисовал пальму. Стройную, изящную пальму, членистый ствол которой выгибался дугой, а большие овальные ветви, заостренные внизу, как пики, фонтаном выбивались из верхушки ствола, словно копна нечесаных волос на голове хиппи. Правую ветку я нарисовал неправдоподобно огромной, и теперь она вместе со стволом образовала большую букву "Р".

Я кинул карандаш на стол и откинулся на спинку кресла. Не помню, деталей не помню. Зрительная память у меня хорошая, легко вспоминаю лица людей, с которыми встречался много лет назад, причем эпизодически. И все-таки глаза – не фотоаппарат. Стираются в памяти особенности шрифта, а это очень важно.