– Не знаю, Ани, – голос Тиграна вернул ее в реальность, в небольшую, но уютную и обставленную по последнему слову техники кухню, под желтый абажур итальянского производства. – Я боюсь, что ты себя загоняешь. Я понимаю, тебе тяжело. Илья… Он рядом с тобой и… наверняка ему очень больно видеть, что ты с собой делаешь.

Он положил свою руку поверх руки Анны, легонько сжал. Анна наблюдала, как смуглые мужские пальцы чуть поглаживают кожу на ее запястье.

– А что я с собой делаю? – женщина перевела взгляд на Тиграна, посмотрела с вызовом.

– Медленно себя убиваешь.

Анна высвободила руки и, устало проведя по волосам, вздохнула. Тигран откашлялся, почувствовав, что затронул слишком болезненное.

– Ладно, я понял, мне не стоит в это соваться. Как скажешь, – он примирительно поднял руки. – Ты взрослая девочка, я это слышал не раз, так что, в самом деле, наверное, лезу не в свое дело и выгляжу весьма навязчиво… Так зачем приезжали детективы? Вернее – что сделали?

Он сделал большой глоток чая. Повернулся, чтобы достать из холодильника хлеб и колбасу. Привстав, потянул за ручку верхний ящик стола, достал из него нож. Толкнул указательным пальцем, чтобы закрылась. Он действовал уверенно – знал, что где находится, чувствовал себя своим. Да он и был своим. С чего Анна взбеленилась, она и сама не понимала. Но иногда на нее находило. Может, причиной тому – ее стервозность и мягкий, безотказный нрав Тиграна. А может – его давняя в нее влюбленность. Конечно, она переросла в дружбу, но то и дело провоцировала Анну «проверять красные линии».

– Установили камеры, – Анна, наблюдая за тем, как Тигран нарезает колбасу и укладывает толстые кружки на хлеб, неопределенно показала за дверь, в коридор, – в холле, в зале, на выходе из спальни.

Тигран присвистнул:

– Ничего себе, серьезные ребята… – он вернулся к своей чашке и одним глотком допил чай, почти остывший и нестерпимо приторный. Откусил бутерброд. – Не боишься, что сольют персональные данные или твои интимные фотки?

Поймав удивление в глазах подруги, хохотнул:

– Нет, а что? Мало ли какие прохвосты окажутся. Может, скажешь их координаты, я проверю контору?

– Я уже все проверила, – отрезала Анна. – Не надо никого проверять и глупости говорить, Тигран… – Она вздохнула, покрутила в руках кружку с уже остывшим чаем. – Не сердись, мне твоя веселость кажется неуместной.

Мужчина прищурился:

– А кто тебе сказал, что я веселюсь? – Он поставил локти на стол. – Я пытаюсь немного расшевелить тебя, это правда. Потому что мне страшно оставлять тебя в таком состоянии, а ты не захочешь, чтобы я остался у тебя на ночь, верно?

– Конечно…

– Ну вот… – Он отправил последний бутерброд в рот. – Ладно, я поеду, Карен опять будет орать, что я не проконтролировал отгрузки.

Анна была рада перевести разговор на другую тему:

– По-моему, он к тебе цепляется.

Тигран отмахнулся:

– Да ну его… В какой-то степени я могу его понять – отец на него давит, постоянно и во всем контролирует. Тут у кого угодно нервы начнут сдавать…

Он виновато улыбнулся. Взяв руку Анны в свою, поднес к губам, подарив легкий, как дуновение весеннего ветра, поцелуй. Анна улыбнулась: с Кареном, братом Тиграна, у них давняя вражда, в которую Анна устала вникать, а к небрежному отношению к семейным конфликтам старого друга уже привыкла:

– Когда же ты это прекратишь?

– Что именно?

– Быть таким завидным кавалером.

Тигран выпрямился, в глазах на мгновение мелькнула грусть, уступив место привычной теплоте южной ночи.

– Мне нравится, что ты все еще думаешь обо мне, как о кавалере, а не как о старом Казанове. Проводишь меня?