– Нет, сейчас я все делаю правильно. Не пугаю тебя, – доношу до этой истерички как можно мягче. – Он не работает.

– Но… Как мы тогда выберемся отсюда?

– Не волнуйся, скоро придет Ридер.

– Ты уверен?

Нет, не уверен. Но Машке об этом знать нельзя.

– Я разговаривал с ним вчера, пока ты сидела с завязанными глазами в машине. Он в курсе, что мы тут до утра. По-любому приедет.

– А если нет? Ты же его знаешь! Каких-то колес наглотается и спит потом до вечера. Не раз так было…

– Подождем, Маш. Когда-то же проснется.

Она за голову хватается и, надувая щеки, шумно выдыхает.

– А если нас искать будут, это место, его как-то видно с улицы? Что это вообще такое?

– С улицы это обычный коттедж, каких на ней десятки, – признаюсь. – Но Ридер придет. Не волнуйся.

– А если все же нет? – в ее глазах такое отчаяние горит, едва сдерживаюсь, чтобы не обнять. – Нас смогут как-то найти? Ты далеко машину оставил?

– Не особо, – отвожу взгляд. – Просто… С другой стороны. И тут как бы… В доме вход в бункер… Он порядочно засекречен.

– Черт… Я не хочу здесь сидеть, – паникует. – Ни минуты не хочу!

– Понимаю. Я тоже. У меня вообще час назад тренировка началась. Знаешь, что мне за пропуск будет?

– Ярик… – вздыхает Машка. В глазах уже слезы вижу. – Мне страшно.

– Да перестань ты! Все нормально. Я же с тобой, – приобнимаю все-таки за плечи. – Пошли, давай. Посмотрим, что тут есть пожрать.

– Я не голодна.

– Я голоден. Пойдем, красивая. Давай, – увлекаю ее в подсобное помещение. Стараюсь отвлечь. – Знаешь, что я хочу? Тут по-любому должна быть ореховая паста. Во всех фильмах про апокалипсис в убежище берут такую хрень.

– Да, точно… Должна быть.

Где же чертов Ридер?

– Ну, хоть жрачки тут навалом, – шурша по полкам, довольно выдаю я. – С голодухи точно не помрем. Давай, не стой, Маруся. Что будешь?

– Не знаю… Может, печенье, – ломается моя поникшая «сеструля».

– Ореховое, кокосовое, ягодное, шоколадное…

– Кокосовое.

Протягиваю ей пачку. Себе беру фисташки и пачку чипсов. По дороге из кладовой еще и бутылку колы прихватываю.

– Яр… – мнется Машка в комнате.

Явно не знает, как сказать. Подталкиваю:

– Что опять? Говори уже?

– Я в туалет хочу, – шепчет она, покрываясь красными пятнами. – Давно терплю. Но боюсь. Проводи меня.

Бросаю еду на измятую кровать и беру ее за руку. В другой ситуации я бы, может, и заржал, но сейчас, при виде перепуганной Машки, у меня уже в груди щемит.

– Чего ты боишься? – мягко журю свою принцесску по дороге.

Выступая по направлению к ванной первым, бью по выключателю и вхожу. Я тут уже побывал, и мне даже в голову не пришло оглядываться. Обычная ванная. Не представляю, чего тут можно бояться? Но, это ж Маруся… Девчонка… У нее случаются такие заскоки.

– За… За шторкой никого нет? Посмотри…

Закатывая глаза, отдергиваю шуршащий полиэтилен.

– Никого.

– Ты за дверью постоишь?

– Хорошо, – со вздохом заверяю ее.

– Спасибо.

Исполняя свое обещание, полминуты подпираю спиной стену. О жрачке думаю, в животе так и урчит… Как вдруг слышу приглушенный Машкин вскрик.

6. 5

Мария

Крик вырывается непроизвольно, когда вижу, что у меня начались месячные. Так и знала! Что я теперь делать буду?

Еще и Ярик… Стоит моему вскрику стихнут, врывается, блин, в ванную. Я чуть трусы на плитку не роняю. Хорошо, что сижу на унитазе, а это взбесившееся платье прикрывает и бедра, и зажатое дрожащими пальцами белье.

– Что случилось? – лихорадочно мечется по помещению взглядом.

– Ты нормальный, вообще? Я в туалете!!!

– Чего орешь тогда? Или ты каждый раз так? Запор? Или золотуха?

– Пошел к черту, – швыряю в него рулоном туалетной бумаги. От расстройства и обиды на глазах выступают слезы. – Выйди немедленно, козел! Я папе все расскажу! Он тебя…