Капитан решил парусов не убирать, а обойти…

В общем, как потом рассказывал Печенег:

–Смотрю, кругов целая куча летит. И спаскомплекта штуки три. А Круз мимо – и уходит… Ну, думаю, копец. Решили не подбирать, а забрать на обратном пути. Вот честно парни скажу, от страха чуть не обосрался…

Когда мы подошли к Печенегу и вытащили его из воды, оказалось, что он успел сожрать все три пайка в спаскомплектах…

А насчет обосрался… Не знаю… Но орал Печенег так, что сорвал голос и дня три вообще говорить не мог…

Мне кажется, орал он не что-то типа спасите, а крыл всех нас матом…

Зная Печенега, уверен, что скорее всего, так и было…

Я, кстати, тоже чуть не искупался в холодных балтийских водах. Точнее, искупался, но до кругов и криков «человек за бортом» дело не дошло.

Нам постоянно меняли места в парусной команде. Видимо, чтобы мы на всех реях побывали. Или чтоб названия парусов лучше знали.

И поставили меня… Вот забыл уже название. В общем – на самую нижнюю и самую длинную рею. Ну не помню я – да и какой нормальный человек будет долго держать в памяти все эти «крюйс-бом-брам-реи», «мачтовые эзельгофты» и «блинда-гафели». А названий этих было… В общем, много. Так вот, нижняя рея. Когда с берега на нее смотришь – вроде невысоко. Когда залезешь… Мало того, что высоко – так еще и торчит она далеко за борт… Вот и съехал я с нее по парусу вниз, окунувшись в воду по грудь. Честно скажу, было страшно. Как удержался – до сих пор не понимаю. Но проболтался довольно долго, пока не вытащили.

Сам факт купания был ерунда – а вот реакция одногруппников… Никогда я не видел их настолько объединенных общим порывом поржать. Они смеялись искренне, радостно и слегка даже истерически – словно у всех у них сбылась какая-то давняя детская мечта…

Мне почти не было обидно – просто не понимал я, почему уж настолько они радовались моему неуклюжему болтанию в воде. Ну не настолько же я был для них… Не знаю кем был для них. Да и часто очень обращались ко мне с просьбами всякими… И гадостей никому я не делал… Не понятно…

В остальном плавание шло своим чередом, и особенно рассказать о нем нечего. Ну, парусник. Ну, самый большой и самый быстрый в мире. Но мы так выматывались за день, что приползали в наши кубрики – тесные, с низкими потолками и падали на кровати. Нет, мы падали на шконки – на кровати падали сухопутные крысы типа Кости – он так и не привык почему-то называть шконку шконкой, а все звал ее кроватью… И названия парусов он постоянно забывал… Я же говорю, странный он был…

А главное, что я для себя понял на этой практике, точнее, не главное, но важное. Это то, что в группе все делятся на две группы (вот сказал так сказал). Одни меня открыто и неприкрыто презирали и ненавидели. Другие – презирали втайне и всячески пытались втереться в друзья. Еще одно важное открытие – мне на это было плевать. Потому что я сделал еще одно важное открытие – мне было крайне неинтересно с этими людьми… Они были для меня детьми… Исключение составляли лишь Скорик, Парамон и как все-таки не странно – Печенег…

А самое главное, что я понял – что море – это не моё. Что не интересно мне все это. Не интересно ползать по вантам, хоть и получалось у меня уже это очень даже неплохо. Не интересно бороздить морские волны. Не интересно…

У меня все получалось, я быстро выучил и названия парусов и названия мачт и рей, и с секстаном обращался лучше всех в группе, но делал это совершенно без интереса…

И не нравилось мне работать «в команде», вот хоть убей.

Нравилось делать лишь то, что я делал один…