Он дотронулся до травы. Выскочивший на руку сверчок щекотнул его пальцы. Воздух был теплый, пахло зеленью и дымом костра.

– Ты прошел большой путь со времени нашей последней встречи.

Дэниэлс покачал головой.

– Большой путь и огромный крюк.

Его собеседник пожал плечами.

– Каждый шаг на нашем пути имеет смысл. Каждый кажущийся крюк на самом деле является частью прямого пути. Ты никуда не сходил с него.

– Быть может.

– Раз ты вернулся ко мне, значит, я тебе для чего-то нужен.

– Я думал, ты знаешь.

– Быть может. Но я хотел бы, чтобы ты сам сказал мне это.

– Ты нужен мне, Монах.

– Опять ты меня так называешь…

– Но ты не представился. Пока ты не скажешь мне своего имени, я буду звать тебя так.

– Как хочешь. Видел, какие сегодня звезды?

Дэниэлс поднял голову. Млечный Путь тек мимо них, как белая река. Такая красивая, что дух захватывало.

– Ты скучаешь по звездам? – прошептал Монах. – Настанет день, когда они снова засияют над этой землей. И знаешь что? Люди не обратят на это никого внимания. Как не замечали их до катастрофы. Ну, так что ты от меня хочешь?

– Ты ведь знаешь. Я сказал мальчику, что знаю кучу книг наизусть, а это неправда.

– Почему ты говоришь, что это неправда?

– Потому что я не помню из «Тома Сойера» ни единого слова.

– Ты в этом уверен? Ты же все-таки читал его.

– Очень много лет назад.

– Значит, он где-то здесь. Попробуй заглянуть внутрь.

Монах направил свой указательный палец, очень длинный и костлявый, на дорожную сумку, лежавшую на камне.

– Давай. Открой ее.

Джон повиновался. Его рука просунулась в складки ткани. Пальцы сомкнулись на каком-то твердом предмете.

Он вынул его. Это была книга. Старое издание в кожаном переплете.

Он раскрыл обложку.

«Приключения Тома Сойера». Глава первая.

– Читай вслух, – велел ему Монах.

«– Том!

Нет ответа.

– Том!

Нет ответа.

– Куда же он запропастился, этот мальчишка?.. Том!

Нет ответа.

Старушка спустила очки на кончик носа и оглядела комнату поверх очков; потом вздернула очки на лоб и глянула из-под них: она редко смотрела сквозь очки, если ей приходилось искать такую мелочь, как мальчишка, потому что это были ее парадные очки, гордость ее сердца: она носила их только “для важности”; на самом же деле они были ей совсем не нужны; с таким же успехом она могла бы глядеть сквозь печные заслонки. В первую минуту она как будто растерялась и сказала не очень сердито, но все же довольно громко, чтобы мебель могла ее слышать:

– Ну, попадись только! Я тебя…»[5]

Джон собирался перевернуть страницу, но тут Монах выхватил книгу и бросил ее в пламя.

– Что ты делаешь?

– Тебе не нужна эта книга.

– Еще как нужна!

– Нет. Ты уже ее знаешь.

– Это неправда!

– Ты уже ее знаешь! – повторил собеседник Дэниэлса не терпящим возражений тоном, как говорят с раскапризничавшимся ребенком. Он пошевелил страницы книги веткой. Пламя разгорелось, но лица под капюшоном по-прежнему нельзя было разглядеть. Как будто оно поглощало свет.

– Возвращайся туда, откуда ты пришел, – отрезал Монах. – Твоя просьба исполнена.

Джон почувствовал рывок. Это походило на ощущение, которое он испытал, когда в восемнадцать лет одна подруга убедила его попробовать банджи-джампинг. Он почувствовал себя так же, как в тот момент, когда резиновый канат отдергивает тебя обратно и ты летишь вверх.

Сознание Джона Дэниэлса снова наполнилось светом, а уши звуками. Взрыв света, вспышка звука. Другое место.

– …что я могу доверять тебе, – заключил Управляющий.

С того момента, когда Джон погрузился в черные воды своего сознания, не прошло и секунды.