И по мере того как читались каноны и стихиры, Апостол и Евангелие, люди в зале притихали. Наступало главное событие дня. Неизвестно, знали они это или нет, понимали или не до конца, но еще не минет и суток, как раб божий Александр вступит на тяжкую для каждой души дорогу загробных мытарств, и тогда ни одно злодеяние не останется незамеченным, ни одна молитва во спасение – лишней.

Едва отец Василий завершил чтение разрешительной молитвы, подкованная в деле отпевания своих соратников братва подтянулась поближе, подхватила гроб и под пение трисвятого понесла его к выходу.

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! – внушительным баритоном пропел священник, и упакованные по последнему писку мужики истово закрестились. «Проняло! – неожиданно мелькнула у отца Василия неуместная в такой ситуации, насквозь крамольная мысль. – Чуют свою грядущую участь!»

А в тот самый момент, когда они пересекли порог, солнце внезапно пробило тучи и осветило маленький кусочек поволжской земли со странным названием Усть-Кудеяр. И это было только начало. Как только огромный кортеж, тревожно сигналя, въехал в поселок и двинулся через центр на кладбище, природа словно сошла с ума. Стремительно полетели по небу тучи, засверкала тысячами солнечных брызг волжская вода, а небо в считанные минуты из блеклого и сырого стало ярким и невероятно, пронзительно синим. И сразу же зазеленела листва, сквозь приоткрытое боковое стекло старенького поповского «жигуленка» ударило в ноздри ароматом травы и цветов, а ветер принес какую-то новую, уже осеннюю свежесть. И притихший было Усть-Кудеяр словно встрепенулся, словно очнулся от противоестественной скорби. Радостно, истошными голосами заорали на деревьях галки, заскрипели по дворам выкрашенные в пожарный цвет качели, а на пятом или шестом по счету наглухо перекрытом гаишниками по случаю похорон перекрестке какой-то битый-перебитый «Запорожец», нагло выкрашенный явно украденной где-то дорогой серебристой краской, присоединил свой плебейский голос к скорбному реву джипов и «Мерседесов», и над улицами пронесся жизнеутверждающий латиноамериканский мотивчик:

«Я Кукарач-ча, я Кукарач-ча! А я ч-черный таракан!»

От неожиданности отец Василий чуть не врезался в резко затормозивший перед ним микроавтобус, но, видно, там, впереди, все-таки решили, что в этот день никого «мочить» не станут, и приостановившаяся на несколько секунд колонна снова тронулась и пошла, машина за машиной.

Но самое яркое впечатление оставили у священника последние минуты похорон. Потому что, когда последняя лопата земли была брошена на могильный холм, на кладбище налетела огромная разбойная стая воробьев, устроившая жуткий, совершенно непристойный базар, и только прощальный салют заставил стаю, возмущенно вопя, удалиться.

Таким и запомнился этот день отцу Василию – яростным, ярким и до самой последней своей минуты противоречивым.

На следующее утро Усть-Кудеяр проснулся свободным. И нищим. Потому что разом прекратилось возведение ангаров и строительство новой, принадлежавшей Парфену заправки на тольяттинской трассе. Приостановили заказы давние и, казалось, такие надежные партнеры АТП-2. Притормозили выдачу авансов даже немногочисленным штатным работникам речного порта. И сотни людей осознали, что их относительное материальное благополучие закончилось вместе с окончанием земного пути главного бандита поселка.

Но священника это ни в малой степени не касалось. Он вышел на крыльцо своего недостроенного дома, полной грудью вдохнул свежий, резкий воздух, потянулся так, что затрещали суставы, и, подобрав полы рясы, по-молодецки, через три ступеньки спрыгнул на уже начавшую подсыхать землю.