Лицо Красавчика перекосилось и побелело. Забыв о своей красоте, он разинул рот и вытаращил глаза, глядя на свою жертву.

– Ты чего это… чего?.. – прошептал он, задыхаясь и неотрывно глядя на Степана. И голос, и всё тело его при этом дрожало, зубы выбивали трусливую дробь.

– Смотрите… смотрите… ужас… ужас… – как эхо шелестела его свита.

– Господи, Стёпа, что это с тобой?! – охнула учительница, поравнявшись в эту минуту с мальчиком. – Где ты уже умудрился так вымазаться?! Иди, приведи себя в порядок… Скоро прозвенит звонок…

Степан ещё не понимал, что произошло, он смотрел и смотрел на искажённые страхом лица своих обидчиков и наслаждался их ужасом, их растерянностью. И ликовал. Впервые он одолел их. Впервые сила оказалась на его стороне. Даже в самом счастливом сне он не дерзал вообразить себе такого торжества!

Когда его одноклассники один за другим просочились в кабинет, Стёпа перевёл взгляд на свои руки и вдруг увидел, что они покрыты скользкой чернотой.

…С того дня больше никто не дразнил и не бил его. Все старались держаться от него подальше, лишь изредка бросая в его сторону косые, испуганные взгляды. Теперь Степана сторожила плотная пустота, занявшая всё пространство вокруг него, и делала его недосягаемым для обидчиков.

«Боятся, значит, уважают! Так им всем и надо!» – не переставал радоваться мальчик. Он чувствовал себя победителем. Жизнь заиграла для него новыми красками.

Сильным и защищённым его сделала странная особенность – чёрные слёзы. Они появлялись из глаз каждый раз, когда Степан злился, припоминал старые обиды, каждый раз, когда в его душе начинала шевелиться ненависть.

Выглядело это не просто отталкивающе, чёрные струи, расползающиеся по лицу, вызывали у всех отвращение и ужас. Но Степан относился к ним с благодарностью, потому что наконец восторжествовала справедливость.

Ни родители, ни учителя не заметили в нём никакой перемены. Он уже давно был абсолютно безразличен всем взрослым: и тогда, когда над ним издевались, и теперь, когда все начали его бояться.

Но краски почему-то скоро погасли и погрузились во мрак. Раздражение и ненависть всё чаще давали о себе знать. Страх, который он внушал своим одноклассникам, стал казаться Степану недостаточным возмездием за всю ту боль, которую год за годом ему причиняли люди. Обиды, даже давно забытые, теперь вспоминались и поднимались из самых глубин души, сбивались в тяжёлый камень и мешали свободно дышать. Все мысли его были заняты местью, которой он наслаждался, которую он смаковал.

– Ты теперь проклятый… Все теперь видят лишь твоё уродство: тупость и трусость, которые раньше тебе удавалось скрывать за пышным чубчиком, – презрительно процедил Степан, проходя однажды мимо Красавчика.

Свита подпевал, состоящая из мальчиков и девочек, не самых умных и не самых честных, тут же рассеялась, как будто совсем ещё недавно они не заглядывали в рот своему кумиру и не поддакивали каждому его слову.

Степан усмехнулся: «Наконец-то и ты узнаешь, что такое одиночество…» Но и этого было мало. Всего было мало. Забитый и обычно молчаливый, он теперь ходил расправив плечи и постоянно говорил всем гадости. Пользуясь ужасом, который неизменно появлялся у всех при виде чёрных набухающих капель в уголках его розовых глаз, он пророчил всем скорую смерть, страшную, мучительную боль, позор и всё, что мелькало в этот момент в его полыхающей голове. А потом громко смеялся, когда одноклассники шарахались от него и прятались по углам.

Однажды в бесконечном школьном коридоре Степан столкнулся с девочкой из своего класса, она шла глядя себе под ноги и что-то тихо шептала под нос.