– Вот только не начинай траурную речь!

 – Да-да, прости. Слушай, нам бы поговорить…

 – Конечно, только, – Анна покосилась на дверь актового зала. – Я тут занята слегка. Может, я заскочу в химчистку во второй половине дня?

 – Отлично! Буду ждать.

Анна убрала телефон, предварительно отключив, расправила несуществующие складки – и, отбросив волнение, взялась за ручку двери, чтобы, наконец, послушать дочь. Однако стоило Анне заглянуть в зал, как дыхание перехватило от неожиданности: вместо конкурса чтецов там царил полнейший бедлам.

2. Глава 2

Родители толпились между рядами, загораживая обзор, участники конкурса пугливо жались к бархатному занавесу.

 – Минуту ведь не было! – пробормотала Анна, вытягивая шею. – Что там стряслось?

Одна из женщин высокомерно обернулась и хмыкнула.

 – Вы ведь мать Пачиной? Вот ваша дочь и…

 – Маше плохо?!

Есть люди, которых страх парализует. У Анны же всегда в критических ситуациях в кровь поступала такая лошадиная доза адреналина, что прицепи сейчас кто-нибудь к этой хрупкой миловидной дамочке трос от КамАЗа, она бы и его уволокла на тяге материнской заботы. Одна только мысль о том, что с Машей может что-то случиться, заставила Анну решительно и молниеносно проскользнуть через толпу и выйти к сцене.

Кремовые ковры, на которые скидывались только год назад, напоминали поле боя после артобстрела. Усыпанные черной землей и осколками цветочных горшков, они образовали широкий круг отчуждения. В центре круга стояли два парня, у одного сочилась кровью губа, второй, запрокинув голову, удерживал в носу обрывок салфетки.

 – Боже, что это? – Анна прижала пальцы к губам.

 – А это, Анна Леонидовна, ваша Маша, – безжалостным приговором прозвучал голос завуча.

 – Маша?.. Наталья Владимировна, да как же…

Маша нашлась: она стояла чуть поодаль, сцепив руки замком. Ни следа повреждения, ничего, что должно было насторожить. Косички, белый воротничок. Не девочка – картинка. От облегчения Анну прошиб холодный пот. Секунду назад материнский мозг рисовал ужасающие кадры падения Маши со сцены, обморока, разбитой головы. Но нет, вот же…

 – Да-да, это все – ее рук дело, – с каким-то садистским злорадством подтвердила Наталья Владимировна.

 – Не может быть… – Анна неверяще мотнула головой.

 – Ко мне в кабинет. Сейчас же. И ты, Маша.

Родители расступились, как море перед Моисеем, и завуч решительно прошагала к выходу. Маша двинулась за ней по тропе позора, Анна замкнула процессию. Случись все это несколькими веками раньше, не обошлось бы без плевков, камней и тухлых яиц. Спасибо цивилизации – только взгляды и леденящий душу шепот. Наверное, именно так звучат посторонние голоса в головах шизофреников.

 – Какая жестокость!

 – Агрессивный ребенок!

 – Это же детская комната полиции!

 – Отчислить…

 – Трудный подросток…

Анна старалась не смотреть по сторонам, только на дочь, идущую впереди. Только на новенькую жилетку, разодранную между лопатками. Господи, даже до конца дня не дожила!

 – Машенька, посиди в коридоре, – нарочито ласковый тон завуча означал последнюю стадию злости.

Анну не раз вызывали к школьной администрации по поводу мелких проступков, и тот факт, что ребенка оставили в коридоре, настораживал. Только от страшных вещей Наталья Владимировна решилась бы поберечь детские уши.

Дверь в кабинет стукнула за спиной Анны судейским молотком.

 – Присаживайтесь.

 – Но…

 – Вы хоть понимаете, что сделала ваша дочь?! Это уже фактически преступление! Я обязана сообщить, куда следует…

 – Да что она сделала?! – вмешалась Анна.

 – Бойцовский клуб, самый настоящий, вот что! Ролик уже в интернете, просмотров все больше. Полюбуйтесь, – Наталья Владимировна протянула телефон.