До нас практически не дошли свидетельства о тех веках со стороны язычников. Это и неудивительно. На протяжении сотен лет все книжное дело находилось в руках христиан. Они имели неограниченные возможности для правок и фальсификаций. Огромный пласт литературы XII–XIV веков просто исчез, сгорел, испарился. И это не могло не вызывать недоумения у исследователей. Нам традиционно вещают, что это и есть следствие владычества «монгольских татар», первое, что они делали, говорят, врывались в библиотеки и сжигали книги. Зачем так поступали кочевники, никогда в жизни не имевшие дело с рукописным словом, а стало быть, незнакомые с его силой, – у историков ответов нет. Просто некультурные хамы! Но, по меньшей мере, странно, что эти хамы свои действия совершали как-то выборочно. Вместе с тем в истории России были не менее кровавые и не менее «урожайные» на книгосожжение периоды – так называемое Смутное время и так называемый Раскол. Но мы снова поторопились. Обратимся пока что к тексту, который можно было бы наконец назвать «симметричным ответом» язычников, – «Велесовой книги».

Все прекрасно стилизовано, проработано, выписано, но мозги древнего человека и мозги человека нового времени слишком уж отличаются! Слишком уж заметен последующий «бэкграунд» девяти веков. И никакими кокаиновыми экзерсисами и медитациями этого не преодолеть. Сама постановка вопроса для IX века не актуальна. Зато как актуальна для века XIX–XX!!! «Наши отцы единственный раз носили хомуты и никогда не назывались иначе, как «язычники», когда терпели вавилонское рабство»^>22. Слово «язычники» выдает позднюю редакцию. Впервые оно встречается в Библии и, стало быть, среди людей «добиблейских» хождения иметь не могло, тем более не могло оно иметь хождения с отрицательной коннотацией. (Здесь же воспринимается как явно уничижительное и оскорбительное.) «Да нѣкiй плодъ имѣю и въ васъ, ѩкоже и въ прочихъ ѩзыцѣхъ». «Чтобы иметь некий плод и у вас, как и у прочих народов» (Рим. 1.13). Таким образом, «ѩзыцi» – это просто «чужеземцы» либо люди иной веры. В этом значении, как ни странно, слово употреблялось вплоть до XIX века. «Стоп, шабаш! Языцы сдались. Каждый стал России раб!» (Козьма Прутков). «И назовет меня всяк, сущий в ней язык – и гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус…» (Александр Пушкин). Или ср. пропагандистское клише, созданное к 100-летию событий 1812 года – «Нашествие двунадесяти язык» (Армия двадцати наций). Отрицательную коннотацию слово приобретает только в церковных текстах, где это синоним слову «варвар», «грешник». Получается, авторы «Велесовой книги» были как минимум хорошо знакомы с «контрпропагандой» против себя, причем на многие сотни лет вперед, успели «обидеться» на нее и решили «поспорить» с ней.

Олжас Сулейменов в книге «АЗ и Я» приводит любопытную этимологию: «В дохристианской Руси функцию обобщающего имени кочевников несли слова – языги, язычники – т. е. степняки (от древнетюркского йазык – степь, равнина)». Здесь, пожалуй, также наблюдается влияние последующего «опыта», когда степняками были назначены исключительно «тюрки» (об этом подробнее в «Никакого «ига» не было»…)

Но параллели можно найти и в других языках. Примером могут служить древнеисландский и современный исландский языки. Слово heiðni имеет в них значение «язычество» в принятом на сегодняшний день значении (ранний политеизм). Известный исследователь Стеблин-Каменский в своем словаре^>23 прямо пишет, что образовано это слово от существительного heiðr. В свою очередь, heiðr обычно переводится как «вересковая пустошь», «плоскогорье»