Гленна едва не поддалась искушению понежиться в воде, побаловать себя солью для ванны и маслом для тела из какого-нибудь тяжелого хрустального сосуда, которые выстроились на полках в окружении глянцевых свечей. Но воспоминания о героинях триллеров, на которых нападали в ванне, заставили ее отказаться от этой мысли.

Одним словом, по сравнению с пристанищем вампира – язык не поворачивался назвать такую роскошь логовом – ее маленькая квартирка в Вест-Виллидж[8] выглядела просто убогой.

Восхищаясь вкусом Киана, Гленна тем не менее не забыла запереть дверь спальни оградительным заклинанием – в дополнение к замку.

Теперь она перевернулась на спину, откинула подушку и уперлась взглядом в потолок, освещенный неяркой лампой, которую оставила включенной. Гленна устроилась в гостевой спальне вампира, а колдуну из XII века пришлось довольствоваться диваном.

Магия сопровождала Гленну всю жизнь – ей были даны способности и знания, о существовании которых большинство людей даже не подозревали, полагая, что такое бывает лишь в сказках.

Ей все это нравилось. Но теперь она точно знала: ее жизнь уже никогда не будет прежней. Кроме того, эту жизнь можно и потерять.

Есть ли у нее выбор? Нельзя же ничего не делать – закрыть голову подушкой и прятаться остаток своих дней. Лилит знала о ней и уже отправила своего агента.

Если делать вид, что ничего не произошло, злобная тварь может найти ее где угодно и когда угодно. И тогда Гленна будет одна.

Будет ли она теперь бояться ночи? Все время оглядываться, когда выходит из дома после захода солнца? Или, спускаясь в метро, каждый раз подозревать, что вампир, которого может видеть только она, снова проник в подземку?

Нет, так жить невозможно. Единственный выход – реальный – заключается в том, чтобы не прятаться от проблемы и побороть страх. А для этого нужно объединить свою силу и свои возможности с силой и возможностями Хойта.

Понимая, что больше не заснет, Гленна посмотрела на часы и в притворном ужасе закатила глаза – такая рань! Потом передумала и выбралась из постели.

В гостиной Киан заканчивал ночь бокалом бренди и спором с братом.

Временами он возвращался к себе домой на рассвете, остро ощущая пустоту и одиночество. Днем он не спал с женщинами – даже при опущенных шторах. Киан считал секс – точно так же, как и магию – уязвимым местом. И не желал показывать свою слабость, пока не зашло солнце.

От рассвета до заката он редко общался с людьми. Эти часы казались ему долгими и бессмысленными. Но теперь, войдя в спальню и обнаружив там брата, Киан понял, что нескончаемое одиночество ему больше по душе, чем толпа или необходимость общения.

– По-твоему, ведьма должна оставаться здесь, пока ты не решишь, что делать дальше. А я тебе говорю: это невозможно.

– Но тогда она останется без защиты, – возразил Хойт.

– Меня как-то не волнует ее безопасность.

Хойт подумал, как сильно изменился брат, причем не в лучшую сторону – раньше он без колебаний бросился бы на защиту женщины или невинного человека.

– Теперь опасность грозит всем нам. Всему миру. У нас нет выбора – только держаться вместе.

– У меня выбор есть, и я не желаю делить свою квартиру с ведьмой. А если откровенно, то и с тобой тоже, – с усмешкой добавил Киан и взмахнул рукой. – Не хочу, чтобы днем тут кто-то находился.

– Но вчера я просидел у тебя весь день.

– Это был исключительный случай. – Киан встал. – И я уже жалею о нем. Ты слишком много требуешь от того, кому все безразлично.

– Я еще не начинал требовать. Но твоя жизнь в опасности. Наравне с ее жизнью. И с моей.