– Сравнил! – махнул рукой Тельрамунд. – Дети кормчего – и сын рыцаря, да еще рыцаря, прославившегося в войне с мусульманами! Эти бестии никогда не прощают тех, кто их посрамил. А мстят они (может, ты слышал) до седьмого колена. Так что сын их врага для них – тоже враг. Однако ты мне скажешь наконец, что затеял, селедка ты белобрысая? Тьфу! Из-за тебя и я стал сыпать всякими мокрыми словами…

Вилли добродушно рассмеялся, кажется ничуть не обидевшись на «селедку». И указал рукой на темнеющий вдали горизонт.

– Видите?

– Что? – не понял барон. – Место, где небо подходит к земле? Вижу. Всю жизнь не могу понять, почему мир так велик, а до его края, вроде бы, так близко. И что я должен там увидеть?

– Вон те темные пятнышки, – ответил кормчий и снова перекинул руль, отчего громадный парус когга вдруг «поймал ветер» и сразу надулся сильнее, а само судно вздрогнуло, будто проснувшись, и резвее заскользило по изумрудной воде.

– Вижу пятнышки, – кивнул Фридрих. – Это что? Острова?

– Да, ваша милость. Всего их четыре. Небольшие такие островки. Но на одном даже есть пресная вода – мне случалось там наполнять свои бочки.

Фридрих видел лукавую ухмылку моряка, понял: Вилли Рыжий рассчитывает уйти от битвы с пиратами, превосходящими их числом. И, при всей своей воинственности, знаменитый рыцарь отлично понимал, что это было бы наилучшим выходом. Раз гонятся за коггом сарацины, то у них наверняка при себе большие мощные луки, которые по дальности боя лишь чуть-чуть уступают знаменитым норманнским лукам. А в этом случае преследователи достанут когг стрелами раньше, чем его арбалетчики, в свою очередь, сумеют обстрелять их. Правда, крепкие борта – неплохая защита, да и щиты у франков надежные. Но стреляя непрерывно, пираты смогут подойти к парусному судну вплотную, а тогда…

– Так чем нам помогут твои островки? – с прежним недоумением спросил барон. – Не думаешь ведь ты за ними спрятаться?

– Поглядим! – снова ухмыльнулся Вилли. – Только бы до них дотянуть.

Новое движение руля – и снова парус напрягся, ускорив движение корабля.

Галера шла за ними со всей скоростью, на какую была способна. На ней не было парусов, и пираты отлично понимали: стоит подняться ветру – и быстроходный когг станет для них недосягаем.

Спустя час можно было уже хорошо рассмотреть преследователей. Длинное гребное судно было действительно арабское, мощное и достаточно легкое на ходу. Веслами орудовали не менее пятидесяти гребцов, и целый строй блистающих кольчугами лучников виднелся на носу. Если раньше еще можно было сомневаться в намерениях преследователей, то сейчас сомнений уже не оставалось.

Эдгар, в полном воинском облачении, с мечом у пояса и арбалетом в руке, показался на палубе и вновь поднялся на кормовую надстройку.

– Вилли, как думаешь, они уже услышат меня, если я им крикну? – спросил он кормчего.

– Ветер к нам, так что мы их уже мошем слюшайт, – ответил Вильгельм. – Они нас мошет тоже – это как ви будет кричать. В море тихо-тихо – мошет и услишат?

Молодой рыцарь сложил руки раковиной, поднес ко рту и гаркнул изо всех сил:

– Эй, на галере! Мы – мирные пилигримы, и на нашем судне нет ничего ценного! Ни денег, ни золота, ни масла, ни вина! Зато есть люди, готовые за себя постоять. Оставьте нас в покое!

Несколько мгновений он и его спутники вслушивались, ожидая ответа. Затем на носу галеры, раздвинув ряды воинов, показался человек высокого роста. На расстоянии можно было рассмотреть только его черную бороду и синюю чалму.

Он тоже сложил руки у рта и прокричал на арабском, очевидно уверенный, что его поймут: