– Это страшный грех, – возмутилась я.

– Но они же были нехристи, – искренне удивилась служанка. – И к тому же приехали в Англию неизвестно откуда.

Бесс принадлежала к той разновидности англичанок, которых больше всего ненавидела моя испанка-мать.

Снаружи донеслись громкие мужские голоса. Бесс кинула взгляд на окно, потом снова посмотрела на меня.

– Не сомневайтесь в моей преданности, госпожа! Я верую по-старому, как и вы, – взволнованно сказала она. – Вы слуга Христова, и я буду помогать вам, чем могу. – Тут она принялась снимать с толстой шеи изящную цепочку. – Я должна показать вам кое-что.

– Вы ничего не должны мне показывать.

Но служанка уже сняла цепочку и открыла висевший на ней медальон.

– Вы только взгляните. – От волнения у нее перехватило дыхание.

Я посмотрела на прядку темно-каштановых волос.

– Это ее, – выдохнула Бесс. – Сестры Бартон. Она сидела в Тауэре три года назад.

Я уставилась на прядку, принадлежавшую Элизабет Бартон, которая изрекала такие пророчества, что дивился весь христианский мир.

– Вы знали ее? – спросила Бесс.

– Нет, она была бенедектинкой, а я доминиканка, – осторожно ответила я. – Сестру Бартон казнили еще до того, как я поступила в монастырь.

– А я, представьте себе, знала. И три раза говорила с ней в тюремной камере. – Служанка просто надулась от гордости. – Она была святейшей женщиной во всей Англии. И необыкновенно храброй. Вы так не думаете? Но ведь сестра Бартон открыто выступала против развода короля!

Я опустила голову:

– Она заплатила ужасную цену.

– Да. Бедняжку повесили. Мне довелось видеть ее казнь. – Бесс положила руку мне на плечо. – Они и вас в том же самом подозревают – боятся, не бывает ли у вас каких видений, связанных с королем? Не поэтому ли вы и пришли на Смитфилд? Помните, леди Кингстон выпытывала про ваш сон?

Я стряхнула ее руку:

– У меня не бывает никаких видений. Господь определил мне иное предназначение.

Снаружи снова раздались громкие мужские крики. Я поспешила к окнам, но они оказались на фут выше моего роста.

– Подайте мне стул, – велела я Бесс. – Вдруг это мой отец. Или Джеффри Сковилл.

– Но вы не должны выглядывать в окно в ночной рубашке.

– В окно будет видно только мое лицо.

Бесс испуганно посмотрела на меня и секунду колебалась, но потом приняла решение – подтащила стул к окну.

Моя камера выходила на хорошо ухоженную лужайку, за которой виднелось несколько зданий. Много больше других был древний белый замок. По лужайке в окружении перекликавшихся друг с другом бифитеров волочили ноги шесть человек в кандалах.

– Каких-то заключенных уводят, – сказала я.

– Да. Еще нескольких бунтовщиков с Севера перевозят в Тайберн, чтобы казнить, – пояснила стоявшая рядом со мной Бесс. – Вы видите сэра Уильяма и леди Кингстон?

Я обшарила взглядом людей в зеленой форме и заметила вездесущую парочку: оба были высокого роста.

– Вижу.

– Он в юности служил стражником в Тауэре. Вы это знали? – спросила Бесс. – Король много раз повышал его в должности. О, этот человек сделает все, что от него потребуют. Сэр Уильям так плакал в день казни сэра Томаса Мора, ведь тот был его другом. Но все равно именно он вел его на плаху.

Я с интересом разглядывала заключенных.

– Вы знаете этих людей? – спросила я. – Нет ли среди них сэра Джона Булмера?

– Нет, госпожа, я его никогда не видела. Но говорят, что сэр Джон высокий и с белой бородой.

Я пригляделась к заключенным. Сбоку стоял человек, отвечающий этому описанию. Но вот странно: на вид ему было лет шестьдесят, то есть в два раза больше, чем Маргарет. И тем не менее он был ее мужем, которого она горячо любила. Скоро они воссоединятся по Божьей милости.