Я повернулась в ту сторону, откуда раздавались крики, и увидела, что к Маргарет бегом направляется высокий, хорошо сложенный джентльмен лет пятидесяти с мокрыми от слез щеками.

На несколько секунд я застыла в оцепенении. Неужели подобное возможно? А затем стала перелезать через ограду.

– Что вы делаете? – Джеффри схватил меня за руку, потянул назад.

– Пустите меня! Пустите, вам говорят! – Я вырвала руку. – Я должна ему помочь!

– Помочь этому человеку? Но с какой стати? – изумленно воскликнул Джеффри.

– Потому что это мой отец! – выкрикнула я и, перевалившись через ограждение, приземлилась с другой стороны. Мои щеки тоже были мокры от слез.

К тому времени отец уже почти добежал до Маргарет. Но солдаты бросились за ним, и я увидела, как один из них ударил его колом в плечо.

– Не смейте его трогать! – закричала я, и солдат развернулся, удивленно разглядывая меня.

– Назад! Назад! – Он замахнулся на меня колом, словно на бешеную собаку. У него за спиной я видела целую толпу солдат, которые пытались схватить моего отца.

– Папа, нет! Нет! – снова закричала я и увидела, как он дернул головой. Хотя на отца навалились сразу трое, он все-таки сумел подняться на ноги.

– Джоанна, уходи отсюда! – успел прокричать он, прежде чем удар в грудь снова свалил его.

Кто-то схватил меня за руку, я попыталась было вырваться, но это оказался Джеффри Сковилл. Констебль перебрался через ограду следом за мной.

– Идемте назад, – умоляющим голосом проговорил он.

Трое стражей бросились к нам. Я увидела, как высоко поднятый кол обрушился на голову Джеффри и тот без сознания рухнул в грязь.

Тут я услышала сердитые крики и повернулась. Мой отец сумел вырваться и снова бежал прямо к Маргарет. В тот миг, когда солдат догнал его и ударил в спину колом, он вытащил из-под своего дублета что-то маленькое и бесформенное.

Отец упал перед Маргарет на колени, и я увидела, что он бросает темный мешок в пламя, подбирающееся к ее корчащемуся телу.

Несколько секунд спустя раздался страшный взрыв, словно в одно место ударили сразу десять молний. Черные огненные вихри метнулись ко мне. А потом все вокруг почернело.

Я смотрела, как солнце садится за церковные шпили Лондона. Мелкий дождик перестал. К вечеру солнце превратилось в огненный шар, который сжег тучи и поглотил липкий туман, цеплявшийся к ногам, колесам и копытам лошадей. Теперь, когда светило подрагивало над западным горизонтом, в глазах у меня жгло и щипало, хотя я и не могла понять отчего – то ли от солнечных лучей, то ли от черного дыма, что поднимался над Смитфилдом несколько часов назад.

Я сидела спиной вперед на королевской лодке, руки мои были закованы в кандалы. Я не видела, куда плыву, но чувствовала, как уверенно, глубоко загребают веслами все четверо гребцов. На них были зеленые с белым – цветб дома Тюдоров – костюмы, и они точно знали пункт нашего назначения. Я не сомневалась, что это также известно и людям в других лодках, что плыли по Темзе, и даже лондонцам на берегу. Когда кто-нибудь проплывал мимо нас, я чувствовала на себе любопытные взгляды людей, слышала, как они переговариваются: «Кого это еще взяли?» Старуха, мывшая в реке посуду, долго не сводила с меня глаз, провожала взглядом, так выгибая шею и наклоняясь, что я уже подумала: вот сейчас она свалится в воду.

Все это время я сидела ровно и спокойно, выпрямив плечи и высоко подняв подбородок, как меня учили с самого раннего детства. Я не хотела показывать свой страх. И я определенно не хотела, чтобы кто-нибудь увидел человека, лежавшего на дне лодки, – его перевязанная голова покоилась у меня на коленях. Икры мои болели под тяжестью головы Джеффри Сковилла, но не могла же я уложить беднягу на мокрое днище. Его обмякшее лицо, закрытые глаза, засохшая струйка крови на правой щеке – все это вызывало у меня жесточайшие угрызения совести. Мне нужно было многое обдумать, о многом помолиться и попытаться столько всего понять, прежде чем меня доставят в то место, куда везут. А тут еще этот раненый констебль.