Когда же Шеф от них отделался, он решил доверительно потолковать с Брандом, но оказалось, что выздоравливающий друг пребывает в дурном настроении. Он не согласился идти с Шефом на «Норфолке», предпочтя свой собственный корабль и команду. Бранд утверждал, что не будет удачи, раз так много людей во флотилии не знают haf – слов, помогающих морякам поминать женщин, кошек или священников, которые, как известно, приносят беду. Обнаружив, что покинут даже Торвином, который собирался плыть на «Норфолке», Бранд снова взялся пересказывать мрачные легенды своей родины, в основном о невиданных морских тварях, русалках и марбендиллах – людях, которые разгневали эльфов из шхер и были превращены в китов, – а под конец о нечестивце и безбожнике, чья лодка исчезла в морской пучине, схваченная длинной рукой, покрытой седым волосом.

На этом Шеф прервал беседу. Сейчас он лежал, со страхом ожидая, что ему привидится во сне.

Когда пришел сон, Шеф сразу понял, где очутился. Он попал в Асгард, обитель богов, и стоял как раз перед самым большим тамошним зданием, Валгаллой, домом Одина и героев.

В отдалении, хотя и в пределах Асгарда, виднелась обширная равнина, на которой разыгрывалась какая-то хаотическая битва без линии фронта; бой, в котором каждый бился против всех, сраженные то и дело падали, обливаясь кровью.

День шел, а люди валились и больше не вставали. Бой распался на ряд поединков. Побежденный умирал, победитель находил себе нового противника. Под конец остался один-единственный человек, жестоко израненный и опирающийся на огромный окровавленный топор. Издалека доносились выклики.

«Хермот! – с трудом разобрал Шеф. – Хермот!»

Мертвые стали подниматься, отсеченные руки и ноги прирастали к телам, зияющие раны затягивались. Помогая друг другу, бывшие враги со смехом вспоминали, как они только что рубились. Постепенно тысячи бойцов образовали длинную колонну по двенадцать человек и строевым шагом двинулись к огромному зданию. Во главе шел воин с огромным топором. Они обогнули Валгаллу, пройдя в нескольких футах от незамеченного Шефа, свернули влево и, не смешав рядов и не сбавив шага, влились в здание через двустворчатую дверь, сейчас распахнутую настежь. Дверь захлопнулась. Свет мерк – надо же, даже в Асгарде бывает ночь. Изнутри доносился шум пира.

Тут к дверям проковылял человек в грубой одежде. Глядя на него, Шеф понял, что только в Асгарде такое существо могло бы жить. Туловище было разорвано надвое, и верхняя половина раскачивалась без всякой связи с ногами. Ребра были выпростаны наружу, талия расплющена, словно растоптанная громадным зверем. Из-под одежды торчали развороченные внутренности.

Калека дошел до ворот Валгаллы и уставился на них. Внутри раздался один из тех могучих голосов, которые Шеф слышал раньше: недовольный и циничный голос его собственного патрона – или отца? – бога Рига, друга ловкачей и обманщиков. Нет, голос был холодный и скрежещущий. Это хозяин дома, подумал Шеф. Это сам могучий Один.

– Кто прислал тебя, человечишка?

Шеф не мог услышать глухой ответ, но владелец голоса услышал.

– А, понятно. Узнаю его работу. Среди моих героев для него найдется местечко. Когда придет время.

Калека заговорил снова. И снова беззвучно.

– Ты? – сказал могучий голос. – Для подобных тебе здесь нет места. Кто ты такой, чтобы занять место в строю и выступить против отродья Фенрира, когда мне понадобятся воины? Убирайся! Ступай на кухню. Может быть, моему управляющему Тьялфи нужен еще один блюдолиз.

Калека повернулся и похромал вокруг здания, в направлении, противоположном тому, откуда пришло войско. На его лице было беспросветное отчаяние, какого Шеф надеялся никогда больше не увидеть.