Тимошка грубо схватил девочку за подбородок и склонился к ней. Груша резко отвернула головку вбок, и наглые слюнявые губы парня притиснулись к ее щечке, а не к губам, куда целился Тимофей.

– Что здесь?! – раздался позади них громкий недовольный голос. Тимошка испуганно обернулся, вмиг убрав ладонь с личика девочки. В стойло вошел высокий широкоплечий молодой человек лет двадцати трех с плеткой в руке, одетый в темный сюртук приказчика, черные штаны и короткие сапоги. Взор молодого человека прошелся по мальчишкам и девочке, и он грозно приказал: – Немедля отпусти ее!

Егорка стремительно разжал руки, и Грушенька отскочила от парня на несколько шагов, с благодарностью глядя на молодого человека.

– Мы токмо играли, – попытался пролепетать Егорка.

– Вы это что удумали, паршивцы? – процедил тихо молодой человек, с угрозой глядя на обоих парней, которые сразу же под жестким потемневшим от негодования взором опустили глаза в пол. – Совсем, что ли, стыд потеряли?

– Мы ничего такого не делали, Андрей Прохорович, – промямлил Тимошка, исподлобья глядя на молодого человека.

– Как же не делали! – возмутился Андрей. – Смотрите у меня! Еще раз увижу вас рядом с Грушей, розгами высеку, да так что месяц сесть не сможете! – добавил он грозно и уже холодно добавил: – Вам еще час назад было велено сено коням накидать, что, уже все сделано?

– Мы почти закончили, Андрей Прохорович, – начал оправдываться Егорка.

– Так немедля все закончить! Я через четверть часа сам проверю. Пошли прочь! – приказал Андрей.

Парни выскочили из стойла, словно ужаленные. Молодой человек проводил их тяжелым взглядом и затем обернулся к девочке, которая пристально смотрела на него.

– Благодарствую, Андрей Прохорович, – произнесла Грушенька и улыбнулась молодому человеку.

Андрей приблизился к ней и увидел на ее лбу красное пятно.

– Ты ударилась никак? – спросил он заботливо.

– Это Егорка мне щелбан поставил, – объяснила она.

Осторожно взяв девочку за подбородок сильными пальцами, Андрей приподнял ее тонкое нежное личико чуть выше, пытаясь разглядеть лоб. Груша же не отрывала от него своего яркого взора, в котором отражались тепло и благодарность. В этот миг молодой человек показался девочке таким сильным и мужественным, что она засмотрелась в его чистые голубые глаза.

Грушенька, которой уже исполнилось двенадцать лет, хотя и была рождена крепостной, но воспитывалась в барском доме и считалась наперсницей и компаньонкой маленькой княжны Татьяны Урусовой. Еще в младенчестве княгиня Мария Кирилловна взяла осиротевшую Грушу к себе в дом, и с тех пор девочка жила в семье князей, словно воспитанница. Как и княжну Татьяну, Грушу одевали в красивые платья, обычные для дворянок, обучали разным наукам и языкам, позволяли обедать за барским столом. А также девочка имела собственную спальню в большом дворце Урусовых.

Андрей Прохорович всего полгода назад поступил на службу управляющим в имение князей. Елагин родился в семье обедневших дворян и был вынужден зарабатывать на существование своим трудом. Он служил в армии, получая довольно приличное жалование офицера. Однако год назад, во время службы на Кавказе, молодой человек получил тяжелое ранение ноги и был вынужден уйти в отставку. Вернувшись в Петербург, еще не совсем оправившись от ранения и сильно прихрамывая на больную ногу, Елагин остался на скудной военной пенсии, практически без средств к существованию. На его руках была старая матушка и несовершеннолетий брат. Остро нуждаясь в деньгах, Андрей был вынужден устроиться на службу управляющим в имение князей Урусовых.