– Глупости, – ответил Матис, стараясь не смотреть в глаза ни Йокелю, ни Агнес. – Мы… просто знакомы, только и всего.

Крестьяне совсем притихли и напряженно следили за перепалкой между предводителями.

В конце концов Йокель понимающе кивнул.

– Как скажешь. Значит, ты не станешь возражать, если мы сейчас запрем ее светлость графиню в подвале? Сегодня же вечером крестьянский совет решит, как с ней быть.

Тут пастух возвысил голос и обратился к собравшимся; при этом он с явным отвращением указал на Агнес.

– Друзья, взгляните на эту девицу. Сама она, казалось бы, безвинна, но муж ее – один из величайших угнетателей Пфальца! Его ландскнехты разоряют наши поля, его наместники отбирают у нас все до последнего крейцера. На эти деньги он покупает своей супруге изысканные одежды, в то время как наши дети ходят в лохмотьях… Так пусть она теперь поплатится за все, что он нам сделал!

Крестьяне ликовали, пожирая Агнес алчными взглядами.

– Не графиня вас притесняла, – вставил Матис. – Не забывайте, во всем повинен граф! Давайте…

– В этот раз тебе не лишить нас награды, – прошипел Йокель. – Даже не думай! Монахи пусть катятся куда подальше, от этих стариков никакого вреда. Но только не графиня! Она наша! Сам Господь привел ее в наше логово.

Все возражения Матиса тонули во всеобщем гомоне. Крестьяне орали, бесились и ревели. И только когда возвысила голос Агнес, стало заметно тише. Она гордо вскинула голову, один Матис заметил, как по телу ее пробежала легкая дрожь. В этот миг у нее действительно был вид рожденной повелевать.

– Где отец Тристан? – спросила она твердым голосом.

Йокель смерил ее испепеляющим взором.

– О ком это ты, наместница?

– Мой духовник. Я хотела навестить его. Если мне суждено умереть, то позвольте мне хоть повидаться с ним. – У Агнес сорвался голос. – Или он мертв?

– А мне почем знать? Кому-то из монашков мы уже вспороли животы. Может, был среди них и твой духовник…

Йокель пожал плечами и оглядел крестьян. В конце концов Матис ответил тихим голосом:

– Отец Тристан лежит в лазарете, он тяжело ранен, – он по-прежнему старался не смотреть на Агнес. – Дышит слабо, но еще жив.

Йокель рассмеялся.

– Так скорее отведите ее к нему! Пока еще не поздно. Для них обоих, – добавил он со зловещей улыбкой. – Мы сегодня же решим, что делать с девицей. Нужно ясно показать всему Васгау, что нашему терпению пришел конец.

Пастух небрежно кивнул своим телохранителям.

– Янсен, Паулюс, проводите достойную графиню к старому дурню. Матис покажет вам, где лазарет. Если монах еще жив, пусть исповедует ее. В сарае или сортире, мне без разницы.

– Лучше бы мне пойти с ними, – заявил вдруг Райхарт, выступая из толпы. – Я давно знаю Матиса. Девка ему в душу запала, поверь. Черт его знает, что ему в голову взбредет.

Матис изумленно посмотрел на старого орудийщика, но заметил, как тот предостерегающе вскинул брови, и промолчал.

Йокель недоверчиво нахмурил лоб, но потом все же кивнул.

– Ты прав, рисковать незачем, – он властно махнул трехпалой рукой. – А теперь ступайте, пока я не пожалел о своем великодушии.

И с распростертыми руками пастух обратился к своим соратникам.

– Священники обещали нам рай на земле! – вскричал он. – Его не наступило. Так что теперь мы низвергнем их в ад! Очистительным пламенем сметем с лица земли всех правителей! Готовы ли вы пройти со мной этот путь?

Толпа взревела в один чудовищный голос.

В то время как крестьяне продолжали ликовать, Агнес в сопровождении Матиса, Ульриха и телохранителей шагала к громадине монастыря. Она смотрела прямо перед собой и кусала нижнюю губу. Никто из мужчин не должен видеть ее слез.