Несильно ударила его кулаком в плечо и надела шлем, чтобы домчаться на работку, от которой у меня скоро начнется нервный тик во всё лицо.

Молотов – самый настоящий трудоголик. За неделю работы с ним я усвоила множество тонкостей своего дела и потеряла километры нервов, пытаясь ужиться с его тяжелым характером. В одну секунду он мог являть собой абсолютно серьёзного человека с ноткой тирании, а в следующую уже подшучивал надо мной, гипнотизирую ямочкой на левой щеке.

Больше всего, во время наших с ним шуточных конфликтов, мне было жалко Свету, которая не понимала, что ей делать – активнее бегать пальчиками по клавиатуре или прятаться под стол, чтобы не навлечь беду и на себя. Хотя, несколько дней назад мы с ней были обе в тихом шоке, когда Молотов, разговаривая с кем-то по телефону о транспортировке каких-то материалов, зашел ко мне за спину, провел по волосам, собранным в высокий хвост, свободной рукой и удалился в свой кабинет, продолжая телефонный разговор. Мы же со Светой остались в недоумении, молча глядя друг на друга, и только Бухич осмелился издать шокированный «буль».

Сейчас же я пробиралась к своему рабочему месту, с опаской озираясь по сторонам. После вчерашнего фокуса со своим креслом, я абсолютно не знала, что можно ожидать от Молотова.

Вчерашний рабочий день начался с теперь уже привычной замены кресел – Александр Павлович отказывался принимать своё рабочее кресло обратно, объясняя это тем, что ему и в моём очень даже хорошо. Но я всё равно каждый вечер меняла наши седалища местами, чтобы утром обнаружить, что начальник их снова поменял. Так и вчера – я укатила к нему в кабинет его кресло, а взамен забрала своё, на которое поспешила гордо плюхнуться и чуть не пробила головой потолок от пронзительного воя сирены. Света от испуга измазал пол лица розовой помадой, а Бухич спрятался в своем маленьком домике. Под сиденьем оказался примотанный к ножке кресла баллончик с воздушным горном, который берут с собой футбольные болельщики на игру.

Опасный человек этот Молотов! А я ему всего лишь небольшую кнопочку подложила под крепкий зад – детская шалость и только.

К счастью, горизонт оказался чист, начальник выехал на строящийся объект, после которого у него было запланировано несколько встреч, а это значило, что сегодня у меня, Светы и Бухича относительно спокойный день без нервных потрясений.

После обеда с далекой дистанции, на которую был мной послан, вернулся курьер. Жонглируя матом я тяжелыми вздохами, объяснил мне, что не все отправленные нами бумаги были заверены лично Молотовым.

Нажала на теперь уже привычную строку с именем «Молоточек» и поднесла телефон к уху. После нескольких долгих гудков абонент, наконец-таки, соизволил взять трубку:

- Да, Ника, - начальник тяжело дышал в трубку, будто только что пробежал марафон. – Что-то случилось?

- Случилось, Александр Павлович, - вздохнув, произнесла я. – Пожалейте человека. Что ж вы с ним так жестоки?

- С кем я жесток?

- Я сегодня с утра гоняю лысого курьера по всему городу, - возмущенный вздох и презрительный зырк от упомянутого курьера. - А вы, оказывается, не на всех бумагах поставили свою печать и подпись. Пожалейте нашего Егорку, он три пары кроссовок с утра стёр.

- Хорошо, приходи в Атлетику, - усмехнулся Молотов.

- Так, я могу Егора отправить. Всё равно ему потом опять бежать с бумагами.

- Ты же сама сказала, что Егорку надо пожалеть, - напомнил о моем альтруизме начальник. – Вот и пожалей его немного. У меня как раз к тебе дело есть.

- Через десять минут буду, - сбросила вызов и обратилась к многострадальному Егору. – Дружище, прости. Можешь пока отдохнуть и остудить жар своих натруженных пяток. Чур, ноги в аквариум не совать. Бухич пожалуется – утоплю тебя в чайной ложке.