Тем не менее, и тот и другой принцип сохраняли справедливость, но только в разных условиях. И в семье, и в общине человек был уверен: какие бы новые веяния ни овладели его отцом или общиной, никакой несправедливости лично с ним не произойдет.

Из принципа семьи вытекал и другой принцип, или особенность, – община весьма пренебрежительно относилась к «священному праву» личной собственности вообще, и к личной собственности на землю, в особенности.

В семье не может быть у кого-либо какой-то личной собственности на то, благодаря чему вся семья существует. Непризнание личной собственности на землю – вот подлинно священная русская идея, пронесенная через тысячелетие. Только общая собственность, и находиться земля должна в распоряжении только того, кто ее обрабатывает.

Третий русский принцип, единый для всех общин: решение на собрании общины могло быть принято только единогласно. Община не утруждала себя подсчетом голосов. Если был хотя бы один несогласный, решение не принималось.

Это такой принцип, о возможности которого парламентские умники и не подозревают. Ну, как, действительно, хоть в какой-либо «говорильне» мира этот принцип внедрить? Ведь это тупик. Парламент не примет ни одного решения. Действительно, в парламентах это невозможно, а сотни тысяч русских общин на протяжении тысячелетия управлялись этим принципом. Решения принимались только единогласно.

Тут нужно понять вот что. Русский мужик, русский человек в своей коренной сути – истинный демократ, то есть он всегда понимал, что общественный интерес выше личного, причем не просто понимал, но и руководствовался этим. И на мирских сходках крестьяне думали именно об интересах общины, а не о своих собственных. Но общий интерес – он один, следовательно, разногласий быть не могло ни у кого.

А в парламенте идет борьба личных интересов, даже если это интересы групп, или партий, или слоев населения. Этих интересов много, поэтому невозможно достичь и единогласия.

Далее. Для крестьянина община – это дом, в котором живет он, и будут жить его дети. Разорение общины – разорение его лично. Крестьянин персонально отвечал своей судьбой за свое решение, за свой голос.

А в парламентах депутаты за свои решения лично не отвечают и поэтому могут позволить себе голосовать как бог на душу положит, вернее, за что им заплатят.

Крестьянские сходки, особенно по запутанным вопросам, могли длиться много вечеров подряд и порой принимали весьма грубую форму, доходило чуть ли не до драки. Там не стеснялись и не обязаны были стесняться, обсуждались все мелочи, все аспекты решаемого вопроса, даже если они затрагивали деликатные стороны чьей-либо жизни, о которых в обычное время спорящие не рискнут спросить. Общинная проблема выворачивалась наизнанку, рассматривалась абсолютно со всех сторон – до тех пор, пока каждый член общины не начинал понимать, что обсуждаемое решение должно быть принято, пусть оно лично его и не устраивает, но для всей общины в целом это решение единственно возможное. И решение принималось только тогда, когда затихал, соглашаясь, последний спорящий.

В сравнении с традиционной крестьянской сходкой сегодняшние парламентские бдения выглядят крайне позорно. Депутаты собираются обсуждать тяжелейшие вопросы государства, но начинают с того, что договариваются, когда закончить свое собрание. А кто сказал, что отведенного времени хватит? Ведь вопрос еще и не начинали обсуждать!

А могло ли случиться, что, несмотря на длительность обсуждения, какой-либо член общины, преследуя личный интерес, все-таки не согласится с большинством? Да, могло. В этом случае, устав от споров, две или три сотни человек могли уступить одному и принять решение, выгодное только этому человеку. Но община – не институт благородных девиц – в нее входили занятые тяжелой работой, лично преданные обществу и достаточно решительные люди. Человеку, пошедшему против мира, никто и ничего не прощал. Он обязательно за свою дерзость расплачивался и часто вынужден был из общины уходить. С ним начинали случаться всякие неприятные вещи – тонула в болоте корова, сгорало сено, внезапно ломались колеса у подводы – и так далее, пока человек не начинал понимать смысл поговорки: «Против мира не попрешь!»