– Ты так говоришь, будто сам в эти поверья не особо-то веришь.

– Ну, тот, кто отравлен знаниями, плохо дружит с поверьями. Ты же сам все про меня понял: я знаком с древними книгами, и не только с книгами – есть ведь и другие носители информации… Иногда я жалею о том, что вообразил себя умнее прочих – хочется про все забыть, положиться на высшие силы. Но это слабость, а я не могу позволить себе роскошь быть слабым.

Узник все говорил, и Книжник видел, как тот превращается в совершенно другого человека, которому не место за грязной решеткой. Наверное, у него были причины скрывать свою личность. Может, он просто не верил Книжнику. Неужто считает его «подсадным», шпионом, посланным выведать у сидельца некие тайны?

– Никак не пойму – кто же ты такой? – спросил Книжник. – Откуда у тебя доступ к книгам? Что же, у вас библиотеки имеются, школы? Да и само желание читать – оно ведь не у каждого есть!

– Это ты в точку попал – не у каждого. Да каждому и не нужно. К чему мозги, когда важнее мышцы? А школы… – косматый невесело усмехнулся. – Боюсь, тебя просто не поймут – что такое школа и на черта она нужна? Читать умеют единицы, да и то, знания передаются от наставника к ученику, как у бонус к мастерству владения оружием. Все, что не имеет прикладного значения, – все это ненужно и вредно.

В словах Косматого звучала досада. В другое время семинарист с удовольствием бы обсудил проблемы образования и науки, но странно было вести такую беседу через прутья решетки. К тому же косматого оборвал какой-то новый звук, донесшийся откуда-то из-за клетки с беспокойными, похожими на гиен тварями. Странный звук, неуместный. Он не мог принадлежать ни одному из этих уродливых мутов.

Детский плач. Книжник сначала подумал, что ему померещилось. Потом вспомнился приказ Балабола – детей посадить в клетки.

– Ты слышишь? – подняв руку проговорил парень.

– Слышу, – отозвался косматый. – Лучше бы их прикончили сразу.

Книжника передернуло. Он привык, вроде бы, к жестокости этих суровых мест, но не ждал такого из уст своего разумного собеседника.

– Как ты можешь? – проговорил Книжник. – Они же совсем маленькие!

– Пока ты мал – и беда для тебя не так велика. Горе растет, как снежный ком, превращаясь в проклятье взрослого. Не лучше ли оборвать мучения, пока не осознал всего ужаса бытия? Стоит ли жить дальше со зрелищем убитых у тебя на глазах родных?

– Стоит, – глухо отозвался Книжник. – Каждая жизнь имеет значение для человечества, которое только-только начало выкарабкиваться из бездны. И никакой ужас, никакое зверство не остановит возрождение – главное, не опускать руки.

– Ты все еще веришь в человечество?

– Я верю в себя и своих друзей. Если даже у человечества не хватит сил – мы все равно не опустим руки.

– Похвальный оптимизм, – несколько натянуто проговорил косматый. – Давно не встречал подобного отношения к жизни. Честно говоря, никогда. Может, и не выдумываешь ты ничего, может, и вправду есть этот сказочный Кремль, откуда придет к нам спасение?

– Хочу тебя успокоить, – мрачно отозвался Книжник. – Таких, как я, и в Кремле немного. Меня больше волнует, что эти мерзавцы с детьми собираются делать?

– А что с детей взять? Как обычно: кого на воспитание возьмут – янычаров себе растить станут. Из кого-то смешных уродцев сделают – себе на потеху да на продажу в какие-нибудь притоны. Кого на органы разберут, а кого продадут Алхимику – тот за такой материал хорошо платит.

Слушая все это, Книжник обмер. Он не понимал, правду ли говорит косматый, или это у него такие корявые шутки?