Очертания мастерской на фоне ясного неба казались вырезанными из бумаги. Теплый ветерок пошевелил выгоревшую на солнце траву. Старик уныло проводил взглядом навозную муху и снова заговорил:

– Ты никогда не был в крупном городе. Не говоря уже о столице. Не знаешь, как это происходит. И лучше тебе не знать. Ты не сможешь им ничего доказать. Тебя заберут. Будь проклят Вильгельм, столица, гвардейцы. Будь они все прокляты.

Эдвин прикрыл глаза. Чертова муха жужжала где-то в отдалении, перекрывая собой гул голосов, вплетаясь в него, словно рой насекомых атаковал деревню, своим шумом заполняя весь окружающий мир. Вамос схватил его за запястье, сжал:

– Соберись! Мы знаем, что ты не из этих. Поэтому гнить на распределении ты не должен. Сейчас они соберут людей. Опросят. Мастерскую уже проверили. Повезло, что тебя не было в деревне. Ошейников у них с собой тем более нет, а ждать подкрепления из города они не могут, поэтому будут спешить. К вечеру уйдут. – Старик махнул ладонью в сторону дома. – Лезь на второй этаж, в чулан, и сиди тихо. Я приду за тобой.

Эдвин сжал кулак, помотал головой.

– А как же остальные… Их ведь заберут? Все наши парни, они там? – Он кивком указал в сторону главной площади. – Спрятать еще кого-то…

Вамос встряхнул его.

– Забудь об этом, парень. Они младше тебя. Немного, но этого достаточно. – Старик пожевал нижнюю губу. – Достаточно для того, чтобы их отдали. Каждый боится только за свою семью, а никто из соседей не захочет, чтобы от их дома осталось гребаное ничего. Сегодня к нам пришла беда. А гвардия умеет задавать вопросы и получать ответы. Сейчас ты зайдешь внутрь и будешь сидеть тихо, пока я не приду. Большая часть деревни уже на площади. Я разберусь. Достаточно вопросов. Иди.

Он дернул Эдвина в направлении мастерской, подтолкнул его в спину, зашел следом и аккуратно притворил дверь. Юноша развернулся, чтобы сказать еще хоть что-то, но внезапно старый каменщик обнял его. Эдвин, опешив, подавился словами, и ощутил напряжение, сквозившее в каждой мышце Вамоса.

Затем каменщик оттолкнул его; тревожный ропот стал громче, хлопали двери. Вамос приложил палец к губам, взглядом указал на потолок. Юноша сжал зубы и скользнул к лестнице, оглянулся, поймал взгляд наставника. Взрослый мужчина и юноша замерли друг напротив друга в немом диалоге. Потом Вамос склонил голову и положил ладонь на косяк входной двери. Эдвин кивнул в ответ и скользнул в полумрак второго этажа.

Прутья решетки жгли спину. Рик оглянулся через плечо, провел пальцем по нагретому солнцем железу и страдальчески пошевелил лопатками. На подушечке пальца остался тонкий слой дорожной пыли напополам с песком. Рик прищурился, всмотрелся внимательнее. Среди грязно-желтых крапинок при должном усердии можно было мельком увидеть, как сверкает белизна. Словно кто-то распылил серебряный кулон и щедрым жестом швырнул горсть драгоценного порошка поперек дороги. Ну или лунный свет впитался в придорожную грязь и теперь несмело пробивался сквозь слой дерьма на пальце юноши. Или лучше сказать – заключенного? Или смертника? Рикард вздохнул, он никогда не был силен в метафорах.

Он возвел глаза к небу, моргнул, отвел взгляд. Солнце шло к закату, но палило все еще нещадно. Железо, из которого была сплетена клетка, уже давно оставило бы узорчатый ожог на спине, если б не постоянные камни и рытвины на дороге, не дающие замереть в одном положении и получить столь привлекательную отметину. Благодарности к ним Рик не испытывал, лишь чертыхался, когда в очередной раз подлетал вместе с повозкой на кочке, зарабатывая новый синяк.