Отец Райи очнулся от дремы:

– Владыка, я ценю ваше доверие, но смею напомнить, что через два дня я отправляюсь с визитом в…

– Мне казалось, что я не произносил вашего имени, Гидеон. Я уважаю ваш вклад и рвение, но даже вы, насколько я знаю, неспособны находиться в двух местах одновременно. Не так ли? А ситуация с Фаротом требует быстрого решения. К счастью для всех нас, в зале присутствует еще один дипломат, о котором я слышал только хорошее, в том числе и от вас.

В тот момент Райя не поняла, о ком речь. Только что она была лишь статистом, еще одним слушателем, массовкой. И вот все взгляды обратились к ней. Земля ушла из-под ног. Гидеон нахмурился.

– Господин, мне крайне льстит, чтобы в данной ситуации вы обратили внимание на мою дочь, но, должен заметить, что для нее это будет первый дипломатический визит, а в данной ситуации…

Вильгельм остановил его.

– Гидеон, довольно. Собрание и так уже затянулось. Никто не будет спорить, что это лето, – владыка махнул рукой в сторону окна, – удивительно жаркое. Поэтому я ожидаю, вы в полной мере окажете поддержку своей дочери в столь ответственном и новом для нее положении. А сейчас мне бы очень хотелось покинуть пекло, в которое превратился наш чудесный совещательный зал. Молодая леди, – владыка впился в нее взглядом, – не произнесете ли то, что я хочу услышать?

Райя сглотнула. Так просто! Вильгельм впервые обратился к ней напрямую! Отец повернул голову в ее сторону, едва заметно кивнул. Девушка открыла рот и произнесла:

– Будет исполнено, мой господин. Я немедленно приступлю к сборам.

Владыка сделал едва заметное движение подбородком:

– Чудесно. Вас проинструктируют о моих пожеланиях касательно этой миссии. На этом предлагаю закончить. Морн, останьтесь на пару слов.

Черная мантия никак не отреагировал, словно прирос к стулу. Хейзел первым вылетел из зала, лишь мелькнул в дверях жирный зад. Урбейн, хмурясь, со всем церковным достоинством последовал за ним. Люди потекли к выходам. Отец поднялся, взял Райю за локоть.

– Дорогая, жара меня полностью доконала, не сопроводишь ли меня?

– Конечно, отец.

Они медленно прошли в сторону двери, поравнялись со статуей на стуле. Морн снова подмигнул ей.

Пыль взметнулась, клетка качнулась напоследок, колеса со скипом замерли. Высоко над головой кружила стайка птиц, а из носа не выветривался конский запах. Было раннее утро, и, как повелось, в это время обитатели клеток обычно во всю клевали носом. Долгое пребывание в передвижной тюрьме учит засыпать рано, а просыпаться поздно. Прикрыть глаза и в дреме промотать еще один изнурительный день. Но не сегодня.

Приближение к рудникам изменило устоявшийся в клетках порядок. Последние два дня блеск рун в песке стал заметен даже невооруженным взглядом. Гвардейцы сделались еще более хмурыми, хотя за весь этот долгий путь Рикард и так видел на их лицах всего пару кислых улыбок. Закованные в доспехи воины стали регулярно поминать изначальных, прикладывая кончики пальцев ко лбу в молитвенном жесте. Каждый так или иначе старался прятать лицо за повязкой или под высоким воротником, словно это могло защитить их от висящей в воздухе отравы. Насколько Рик знал, на таком расстоянии крупицы рун не представляли никакой опасности, так что защищать дыхательные пути имело смысл лишь непосредственно на самом руднике. В ближайшие месяцы и годы ему предстоит надышаться этим воздухом вдоволь.

Накануне вечером клетки перевалили через последнюю возвышенность на пути, открыв взору место назначения. Все узники приникли к прутьям решетки. Рикард многое слышал о рудниках, но воочию их могли увидеть немногие: священнослужители, стража, государственная элита… Сказать прямо, желающих добровольно побродить по опасной земле было мало. Зато таких, как Рик, никто и не спрашивал.