– Ты куда? – окрик Барабаша застал Баргузина на половине пути.

– Да я тут…

– Приспичило? Не переживай, Ерёма, перед боем у многих такое, только никто не сознаётся.

– Перед боем? Ты же говорил, что в разведку пойдём.

– Одно другому не мешает, – старший десятник тоже поднялся на ноги и с хрустом потянулся. – Была бы задница, а уж приключения на неё найдутся сами собой.

– Пожрать бы чего, – Еремей вспомнил об остатках приличного воспитания и поправился: – Поесть, в смысле…

– Обойдёмся, – Матвей туго затянул пояс и поправил ножны с мечом. – Готов?

Конечно, готов. Нищему собраться – только подпоясаться. Тем более вещей за время странствий по вражеским тылам накопилось немного. Тут не то что лишнее, даже нужное тяжело таскать. За исключением оружия: колющего, рубящего, режущего и дробящего наблюдалось в явном избытке.

– И чтобы муха не смогла незаметно пролететь! – внушительный кулак Пашу Мозгол-нойона, вкусно пахнущий чуть пригоревшим бараньим жиром, замаячил в опасной близости от сломанного в недавнем бою носа Арчи Выползка. – Понял?

– Всё понятно, блистающий джучин! – Арча чуть отодвинулся, дабы возможный удар получился слабее, и уточнил: – А замеченные мухи могут пролетать?

– Ты дурак? – под немигающим взглядом Пашу Мозгола Выползок почувствовал себя крайне неуютно.

– Прости, блистающий джучин!

Честно говоря, шаман Лисьей сотни тумена Левой Лапы грубо льстил нойону, называя званием, достойным лишь предводителя полной руки. Тот не возражал, надеясь когда-нибудь стать им. Тумен – палец, полная рука – железный кулак. Именно такой, которого боится хитрый Арча.

А что ему остаётся делать? Льстить, хитрить и бояться – удел слабых. Нет, конечно, Небесная Кобылица в конце концов обратит внимание на своего верного слугу и ниспошлет великую силу. Больше, чем великую – величайшую! И тогда все взвоют, как собака-падальщик, и приползут на коленях! Абсолютно все!

Первыми заплатят проклятые пиктийцы, отобравшие коней на корм не менее проклятым летающим ящерицам. Во что они превратили некогда вольный народ? В мягкое мясо для роденийских мечей. Как жить воину без коня? Никак не жить. Только и остаётся, что умирать пешему, совсем не надеясь после смерти возродиться великим воителем или, если очень повезёт, вороным иноходцем из Небесного Табуна.

А роденийцы тоже будут наказаны, но чуть позже. Сначала презренный Пашу Мозгол ответит за унижения и оскорбления, нанесённые великому шаману. Кто заставил его, сильномогучего Арчу Выползка, охранять временное стойбище подобно пастуху, трясущемуся над последним полудохлым бараном? Разве это удел служителя высших сил?

– Что ты мне рожи корчишь, рырх облезлый? – нойону очень не понравилось выражение лица заметавшегося шамана. – В глаза смотри, змеиный помёт!

Удар в ухо сшиб Арчу с ног. Всё-таки не в нос – пиктийцы строго-настрого запретили без особой надобности проливать кровь даже таких никчемных обманщиков, как Выползок. Правда, Пашу подозревал в том запрете некоторую непонятную и, несомненно, зловредную корысть…

– Прочь отсюда! – предводитель добавил несчастному сапогом под рёбра. – Пленника для жертвы заберёшь из имперской доли.

Шаман обомлел, тут же позабыв о мечтах, в которых смешивал пиктийцев с грязью. Мерзко заныли зубы, а вдоль позвоночника прокатилась холодная и липкая волна. Как можно трогать то, что принадлежит повелителям стихий? Да они за меньшие проступки выпивали жизненные силы из более значительных, чем Арча, людей! А нойон обязательно отопрётся, свалив вину на несчастного Выползка. Ослушаться приказа? Так этот плешивый винторогий кагул живо распорядится притянуть пятки шамана к затылку. Мог бы и в кожаном мешке утопить (ибо нет позорнее казни для истинного глорхийца), но здесь нет подходящих речек и даже привычных солёных озёр, поганить же единственный в деревне колодец Пашу Мозгол не станет. Что делать?