– А если все же ошибетесь? У нас за это не расстреливают, как Сталин – тех, кто не оправдал его доверия и ожиданий.

– Честер, как вы думаете, сколько сейчас стоит мое слово – того, кто прежде не ошибся ни разу? Когда Акела промахивается, его рвут всей стаей. Это я к тому, что в «шутовском спектакле» моя ставка гораздо выше вашей – в банке на столе весь мой капитал. И игра еще не кончена – мне еще доклад делать.

– Боюсь даже предположить, перед кем. Хотя если наш Фрэнки верит… Но все равно – я бы не решился сказать такое серьезным людям.

– Что ж, Честер, даже ваше неверие может мне помочь. Вас не затруднит побыть для меня «адвокатом дьявола»?

– «Этого не может быть, просто потому что не может». Какие еще аргументы вы приведете?

– Начну с личности этого русского, Лазарева, ради которого и был затеян спектакль, в котором участвовали вы и Чарльз. При том, что я собирал информацию об Объекте, прочтя все, что прислали из наших военных миссий во Владивостоке и Петропавловске, а также все, что нам прежде было известно из иных источников. Скажите, Честер, что вам бросилось в глаза в этом человеке?

– Его поведение. Здесь собрался цвет морской мощи великих держав – и даже «кузены» смотрели с завистью и восхищением на нашу «Монтану», шестьдесят тысяч тонн, двенадцать 16-дюймовых пушек, в Королевском Флоте нет и не предвидится ничего подобного! А Лазарев – он должен быть профессионалом, раз очень хорошо справился с командованием русской Тихоокеанской эскадрой, но мне показалось, для него не было разницы, «Монтана» или туземная пирога. Как доктор Ливингстон в Африке, на смотру флотилии туземного царька, которую любой европейский фрегат разметает одним бортовым залпом. Даже обидно.

– Что еще больше усугубляется фактом, что Лазарев не парадный, а боевой адмирал. Военные мирного времени, как и чиновники, всегда в своих поступках руководствуются, «а как это будет выглядеть», «а чем оправдаться при возможном провале», «а нельзя ли обосновать, как этого не делать». А Лазарев, насколько нам известно, всегда действовал, нацеливаясь лишь на конечный конкретный результат – так ведут себя лишь деловые люди, имеющие собственный бизнес (случай явно не наш), и фронтовики, с реальным боевым опытом, постоянно ходящие под смертью и привыкшие, что «победителя не судят». Он не думает даже об идеологической чистоте – вам это незнакомо, Честер, но у советских военных (и не только у них) славить не к месту своих вождей и коммунистическую идею является столь же привычным и обязательным, как упоминание Бога для доброго пуританина. Но не для Лазарева – больше того, есть информация, что он до совсем недавнего времени даже не состоял в большевистской партии! Американцу этого не понять, но я прошу поверить, что беспартийный адмирал в СССР это столь же невероятно, как если бы римским папой избрали атеиста!

– Простите, Джек, в русском флоте есть те, кто были офицерами еще при царе. И даже принадлежали к классу дворянства. Например, Галлер, который сейчас занимает должность заместителя русского морского министра[32] – если верить биографическому справочнику, в 1917-м был капитан первого ранга фон Галлер, награжденный царскими орденами. Или тот, вот забыл фамилию, кого сам Ленин произвел в адмиралы, и кто после в ГПУ служил?

– Фамилия у него была самая русская: Иванов[33]. Однако замечу, что это как раз те исключения, которые подтверждают правило. «Бывшие» у Советов сейчас это исключительно те, кто своими особыми заслугами доказали свою лояльность большевикам – фигуры на виду и под строгим контролем. Очень редко им дозволено командовать единолично – гораздо чаще они лишь советники, специалисты при коммунисте-начальнике. И ведут себя чрезвычайно осторожно, зная, что за возможную ошибку отвечать придется в первую очередь им, и по всей строгости закона.