В минуты встречи с Натальей Гузель жалела, что осталась сиротой. Ей хотелось уткнуться в родительскую грудь и пожаловаться на свои тягостные сомнения.

Рашид закручивал и напрягал все шестеренки, винтики и шурупы своего железного характера с целью создать безопасную и красивую жизнь для Гузель. «Пост премьера, мои связи и деньги – или любовь в убогой деревне! Выбирай!» – поставила ультиматум Наталья, и Рашид выбрал. Уютная, спокойная жизнь с любимой оказалась ценнее насиженного места среди сильных мира сего, где главным гестаповцем была его бывшая.

Так он и начал новую жизнь в деревне, где открыл свою ферму, что стала лучшей в мире по удою и рогатому скоту.

Рашид устало крутил баранку на мосту Милениум, когда по радио сообщали о травме Натальи.

Гузель поначалу сосредоточенно слушала, а потом вскрикнула:

– Гуси! Смотри, гуси! Они вернулись! – Девушка открыла окно и старательно всматривалась в чернеющее небо.

– Тебе показалось. Ты в каждой вороне видишь гусей. Хватит уже! – проворчал Рашид.

– Большую любовь сложно забыть, – прошептала Гузель.

– Это намек на Наталью? – Рашид бросил на неё хмурый взгляд.

– Она ж звонила… – Гузель вздохнула, развязала шелковый платок с изображением голубых гусей и погладила рисунок.

– Любить – не люблю, отвязаться не могу. Ты думаешь, она хочет меня, как мужа вернуть? Ей деньги нужны! Метлу бы ей, и подальше! Как всегда некстати! Без нее – полный рот хлопот! – Зазвенел телефон и Рашид отозвался: – Слушаю. Знаю, что подала в суд. Будем судиться, что тут еще скажешь! Дозвонился до них? Пробивай дальше.

– Что случилось? – Гузель взяла мужа за руку.

– Одна деваха из соседнего колхоза на мою школу подала в суд. Утверждает, что я обучаю там ложным технологиям. Типа удой коров под Бараката не такой крутой, как под Мишку Бякшина.

– И что?

– Вот хочет доказать, что я шарлатан и обманываю и без того нищий колхоз. Они ж на обучение отправляют своих доярок. Уверяет, что даже куры не несутся под мой плейлист! Мои техники устарели, зато цены – выше университетских! – Рашид закурил и остановился на Бауманке.

Через дорогу переходила толпа скоморохов, ярких девиц в кокошниках, акробатов и гармонистов.

– Не жизнь, а бесконечно шоу «Тупой, еще тупее», – задумчиво ответила Гузель. – Есть надежда на решение?

– Конечно! – Рашид взял ее руку и поцеловал, – Думаю, устроить ринг. Баракат против Мишки Бякшина. Посмотрим, кого коровы любят сильнее. Это и будет доказательство для суда.

– И они на это согласились? – Гузель вытаращила глаза, едва сдерживая смех.

– Ведем переговоры. Им это на руку. Реклама, как-никак. Куда денутся?

– А если колхозница выиграет? – Гузель рассмеялась, когда один из акробатов сделал сальто прямо на дороге. Машины яростно сигналили, поддерживая его.

– Будем проводить ребрендинг, – пожал плечами Рашид.

Они проехали светофор и направились к Пирамиде.

Башню Сююмбике постепенно поглощала ночная мгла.

В Кремле было безлюдно, голуби тихо укладывались спать. Хромой дворник с длинной бородой посвистывая шел к башне.

Гурьям Потворская поставила чайник, включила телевизор, достала иголки для вышивания и нитки.

Набор иголок был большой. Гурьям взяла самую длинную, воткнула ее в средний палец. Потекла кровь.

Старуха подошла к огромной картине напротив стола.

На холсте была нарисована царица Сююмбике в золотом платье, черно-голубых ичигах и красно-янтарном платке. Она держала в руках тонкую ткань и с умиротворенной улыбкой вышивала.

– Не такая уж ты и святоша! – Гурьям воткнула в грудь женщины окровавленную иголку. – Но я, твоя сестра, помогу тебе!