Селендри, разочарованно вздохнув, убрала вороненые клинки в бронзовую ладонь, сложила механические пальцы протеза так, что они приняли свой обычный вид, и махнула этой рукой в сторону выхода. По сверканию здорового глаза Селендри Локк понял, что испытывать ее терпение и вовсе не стоит.

Во втором ярусе Савролы, в нескольких кварталах от гостиного двора «Вилла Кандесса», в отдельном кабинете клуба «Золотая галерея» сидел Жан Таннен, погруженный в чтение. Клуб представлял собой запутанный лабиринт с кабинетами темного дерева; войлочная обивка и толстый слой кожи оберегали от посторонних звуков посетителей, жаждущих уединения. Служителям в кожаных фартуках и красных колпаках запрещалось разговаривать, и на все просьбы гостей они отвечали утвердительным или отрицательным кивком.

Жан, неторопливо поглощая десерт – марципановых стрекоз с крылышками из жженого сахара, тускло поблескивавших в неярком пламени свечей, – перечитывал трагедию Лукарно «Десять честных предателей». Рядом с томиком в роскошном сафьяновом переплете тарелка с недоеденным ужином – фаршированными копчеными миногами в карамельном соусе с бренди – выглядела бренными останками, разметанными по полю недавнего сражения. Зачитавшись, Жан не заметил, как в кабинет проскользнул Локк и уселся за стол.

– Леоканто! Ох, ты меня напугал! – еле слышно выдохнул Жан.

– Жером, – шепотом ответил Локк, – ты опять от волнения за книги хватаешься? Твои привычки ничто не изменит, как я погляжу.

– Я нисколько не волновался. Так, немного обеспокоился.

– Ни волноваться, ни беспокоиться незачем.

– Значит, дело сделано? Я предан?

– Окончательно и бесповоротно. Считай, ты уже живой труп.

– Прекрасно! А как он к этому отнесся?

– Настороженно. Что нас вполне устраивает. Если б он воодушевился, то… – Локк красноречивыми жестами изобразил, как в грудь ему вонзается кинжал. – Это копченые миноги?

– Угощайся. Они нафаршированы абрикосами и томленым желтым луком, я такое не очень люблю.

Локк, вооружившись Жановой вилкой, попробовал миног. Начинка ему понравилась.

– Мой счет в «Венце порока» уменьшился на две трети, – наконец сказал он, оторвавшись от угощения. – Дань Реквину за мошенничество и за то, что я испытываю его терпение.

– Ну, мы на эти деньги и не особо рассчитывали, хотя, конечно, неплохо было бы ими пару недель попользоваться.

– Верно. Однако я поначалу опасался иного исхода, ведь все могло завершиться хирургической ампутацией конечности в походных, то есть в кабинетных, условиях, а моя рука в этом совершенно не нуждается. А что ты там читаешь?

Жан показал ему титульный лист, и Локк притворно закашлялся, закатив глаза, будто подавился.

– Не пойму, зачем ты Лукарно вечно за собой таскаешь. К чему постоянно перечитывать романтические бредни? Хочешь, чтоб мозги в розовые сопли превратились? Ты же честный вор! Того и гляди обывателем заделаешься, цветочки в саду начнешь разводить.

– Я с огромным удовольствием покритиковал бы твои литературные пристрастия, если бы хоть однажды застал тебя за чтением.

– Между прочим, я много читаю.

– Ага, исторические и биографические труды, и то из-под палки. Я же помню, как Цеппи тебя заставлял.

– А что в них плохого?

– Да хотя бы то, что мы теперь живем на руинах истории, возникших в результате опрометчивых решений, принятых великими людьми, о которых впоследствии восторженно пишут биографы. Ради удовольствия я их не читаю – к чему изучать карту, если путешествие уже окончено?

– Но ведь все эти романтические бредни – сплошные выдумки! Ложь и обман! Что в них интересного?