Шейк усмехнулся. Влюбленные друзья казались ему кем-то вроде прирученных обезьян. Вана было жалко терять.

– В порядке, – пробурчал Зарецкий, не поднимая головы. На самом деле он был далеко не в порядке. Совсем не в порядке. Ему хотелось орать и пинать все вокруг, только сил отчего-то совсем не было. Как будто бы он всю ночь разгружал вагоны. Если бы Настя была рядом, он бы наорал на нее, но она посмела уйти, оставив его одного в глубоком недоумении.

Полина звонила еще раз, уже после того, как эта ненормальная Мельникова ушла, но растерянный Яр почему-то отклонил звонок. А когда решился перезвонить сам – оказалось, что телефон разрядился. Почему-то это его обрадовало – появился законный повод, чтобы не общаться какое-то время.

Голос Полины все еще стоял у него в ушах, и от этого становилось как-то жутковато. К тому же было стыдно. Но стоило Ярославу вспомнить теплые руки Мельниковой – он успокаивался. И даже сердце начинало стучать медленнее.

С ней было спокойно. Так спокойно, как будто никого, кроме них двоих в этом мире нет, зато есть вечность. И есть они – друг у друга.

Зарецкого пугало не странное иррациональное чувство страха, появившееся во время разговора с Полиной. Куда больше его пугало то, что он испытывал к Насте. К человеку, которого ему полагалось ненавидеть всеми фибрами своей души – столько несчастий она ему принесла и столько нервов вымотала!

Любовь к Полине – безответная, похожая на прерывистую кардиограмму, была внезапной, болезненной и ломкой. В ней не было вдохновения, она не давала сил, она отбирала, и за эти два года Ярослав даже толком не рисовал.

Странные чувства к Насте походили на непрерывную прямую линию и были легкими, почти невесомыми, как снег на ладони, теплыми, как лучи рассветного солнца на щеке. И Яр вдруг поймал себя на мысли – когда обнимал эту калошу, что ему хочется запечатлеть эту картину – не просто на клочке бумаги, в альбоме или даже планшете. На мольберте.

В руки так и просились забытые кисти.

– Приятель, что между вами происходит? – прямо спросил Шейк.

– Ничего, – глухим голосом отозвался Яр, пытаясь прогнать из головы видение собственной будущей картины.

Его друзья, переглянувшись, рассмеялись, и парень тотчас поднял голову, зло сверкнув глазами.

– Чего ржете? – злобно осведомился он.

– Ты на два фронта, что ли, работаешь? – весело спросил Шейк.

– Какие два фронта?! – заорал Зарецкий. – Что ты несешь, идиот?!

– Полина и Анастасия Владимировна, – поддержал друга Ван. То, с какой периодичностью и нелепостью встречаются Яр и Настя, его очень веселило. Настя, правда, нравилась ему куда больше Полины.

Было в бывшей однокласснице что-то странное, настораживающее.

Слишком уж она изменилась. Слишком кривила губы. Слишком надменно смотрела на окружающих.

Вану не нравилось это.

А вот Настя была похожа на него самого – такая же прямая, целеустремленная, серьезная. В ней не чувствовалось излишнего кокетства, хотя она казалась женственной. Зато чувствовался волевой характер.

Пожалуй, с такой девушкой он, Ван, не смог бы ужиться – они бы всегда делили ветвь первенства между собой. Однако парень был убежден, что его лучшему другу нужна именно такая подруга.

29. Глава 28

Не Маслова.

– Один из фронтов рано или поздно придется закрыть, – иронично проговорил Шейк. – Банально не хватит ресурсов. Так что присмотрись получше. Полечка, конечно, в моем вкусе и все дела. Но Настя – огонь. Помнишь, как она тебе усы нарисовала?

– Об этом не забыть, – рассмеялся Ван. В их компании действительно частенько вспоминали об этом случае.