Вот и бухта, в которой ждут лодьи. И вдруг вновь останавливается дружина. Князья проталкиваются вперёд – перед небольшим строем воинов, оставшихся сторожить насады, собралась огромная толпа полуголых низкорослых людей, одетых в шкуры, а то и вообще без них, в одних набедренных кожаных фартуках. У всех раскрашены разными знаками лица. В руках – луки, дубины, копья. Оружие, впрочем, худое. Наконечники у кого каменные, у кого вообще костяные. Редко у кого медные или бронзовые. Железных так и вовсе, почитай, нет. Что-то орут, то ли оскорбляют, то ли просят – их речь неведома. Перед толпой – одетые в свои белые одежды друиды. Слав тридцать душ насчитал. С посохами ветвистыми, с серпами на поясах. Увидели выходящую на берег остальную дружину славянскую – притихли. Но как различили монаха на вервии, словно взорвались. Заорали бешено, затрясли своим жалким оружием, а друиды вперёд подались. Правда, старший из них обернулся, знак какой-то сделал, и весь ор словно обрезало. Тишина угрюмая воцарилась на берегу. Подошли ближе к славянам, остановились перед князьями:

– Отдайте нам монаха!

Гостомысл вперёд шагнул:

– Нет.

Старший из друидов с нажимом повторил:

– Отдайте! Вы обещали! Ни один из служителей проклятого живым не уйдёт!

Брячислав отодвинул брата:

– Обещали. И слово своё сдержали. В отличие от вас. Все поклоняющиеся распятому мертвы.

Друид посох вскинул, указал на сжавшегося Брендана, отроки шагнули вперёд, вскинули щиты, прикрывая пленника.

– Этот жив!

– Мы обещали ему жизнь, если сей служитель проведёт нас на Зелёную землю. Слово сказано.

– Ты тоже обещал нам его жизнь!

Брячислав насупился, взглянул сурово из-под густых бровей, повторил:

– Слово, данное обманщику, силы не имеет.

– Что?!

Друид даже отшатнулся, сделал движение, словно хотел обернуться, да не успел – князь продолжил речь:

– Тогда скажи, зачем натравил на нас ромейских солдат?

И… осёкся друид. Молвил потрясённо:

– Откуда ты знаешь?!

Скривились губы Гостомысла в недоброй ухмылке.

– Ромеи лежат в пяти верстах отсюда. Ворон кормят. Мы же не потеряли ни одного воина. Так что не рассчитали вы нашей силы. А вздумаете этих дикарей натравить… – Снова ухмыльнулся, слегка вытянул меч из ножен, пустил зайчика в глаза друиду. Тот отшатнулся от неожиданности, а князь добавил: – Как думаешь, друид, сколько твоих пиктов уцелеет, если схлестнёмся? Лучше разойдёмся по-хорошему. Мы уйдём. Монах с нами уйдёт. Здесь не останется. Так что, получается, мы слово своё сдержим, в отличие от вас, служителей проклятого истинными на вашей земле не останется. Договорились?

Скривился друид, будто полыни наелся, да деваться некуда – сам себя и сдал со всеми потрохами. Молвил, будто выплюнул:

– Пусть так и будет. Но отныне мы враги.

Брячислав спокойно, даже лениво припечатал:

– Пусть так и будет. Враги. Но пока от берега не отчалим – друзья.

Как же не хотелось друиду эти слова говорить, да деваться некуда:

– Друзья… – Глянул на солнышко красное, опять выплюнул слова из губ своих: – Времени у вас – пока солнце вершины большого дуба не коснётся. – Показал рукой какого.

Князья глянули, кивнули… Монаха сразу вниз, под палубу запихнули. И отроков с ним до кучи. Через борта деревянные только крики послышались:

– И – раз! И – раз!

Колыхнулась лодья, затем ещё раз. Потом, чувствуется, заскользила по водам морским. Замерла на месте. Заскрипели доски палубы. Затопали ноги воинов. Храбр со Славом оба словно струна на гуслях – а ну как послышится звон металла, крики нападающих? Но пока тишина. Пискнули уключины, замолкли. Лишь по первому гребку они звуки издают, а потом тихо работают. Качнулась вновь лодья. Двинулась, видимо. Тут Слав Храбра в бок толкнул: