– Я Жанна-Луиза де Бельвиль де Клиссон из дома Монтегю, которую все называют Бретонской Львицей! – резко сказала она. – Если вам дорога жизнь, прикажите стрелкам сложить оружие, а матросам спустить паруса! Иначе все они умрут! И вы в том числе!

Бартоломью, к которому вернулась его мрачная решительность, осторожно пожал плечами и ответил:

– Какая разница, когда умирать – сейчас или несколько позже? Бретонская Львица никого не оставляет в живых. Приказ сложить оружие я не отдам. Вдруг какая-нибудь шальная стрела отмстит за меня и пронзит ваше черное сердце, госпожа.

– Дьявол! – сердито воскликнула Жанна де Бельвиль. – Черное сердце… Что вы можете знать обо мне?! Люблю храбрецов, но как это некстати… А если я дам слово, капитан, что оставлю вас в живых?

– Все равно я своих парней не предам! – с вызовом ответил Бартоломью, который уже попрощался с жизнью, а потому полностью потерял страх. – На мне и так полно грехов, и этот точно будет лишним.

– Что ж, коли так… – Жанна де Бельвиль мигнула баронессе, и на голову Бартоломью опустился пернач.

Удар был не очень сильный – как раз такой, после которого человек впадает в беспамятство; юная особа знала толк в оружии и владела им в совершенстве. Капитан упал, и Жанна де Бельвиль приказала:

– Свяжи ему руки, Морис, да покрепче! И пора переодеваться.

Баронесса обернулась молодым человеком. Когда тот связал руки капитану «Святой Женевьевы», а затем снял женское платье, то на нем оказался черный хаубергон – кольчужная рубаха до колен.

– Сними со стены шлем и надень, – распорядилась Жанна де Бельвиль. – Он должен быть тебе впору.

Юноша повиновался.

Тем временем и предводительница пиратов разоблачилась. Она оказалась в мужском, как и на Морисе, черном хаубергоне, только с кольчужным капюшоном. Освободившись от платья, Жанна де Бельвиль достала из сумки красные боевые перчатки из прочной оленьей кожи с длинными – до локтей – манжетами и натянула их на руки.

– Возьми лук и стрелы, сын! – приказала Жанна де Бельвиль.

Сама она вооружилась топором, взяла в руки сарацинский щит со стены, а бордосский меч подвесила к узкому поясу. После этого предводительница пиратов подошла к окошку и стала наблюдать за действиями своих людей.

Небольшую флотилию Бретонской Львицы составляли три юркие и быстроходные португальские одномачтовые каравеллы. Это были обычные рыболовные суда, совсем крохотные по сравнению с нефом, переделанные под нужды пиратов. Лишь поодаль и сзади, по правому борту «Святой Женевьевы», следовало большое каперское судно-матка – раундшип английской постройки – круглой формы, с высокими надводными бортами и сильно приподнятыми носовой и кормовой частью. Форма обеспечивала ему малую осадку, удобную для каботажных плаваний, но в открытое море выходить на нем было рискованно. Зато раундшип мог подниматься по рекам.

Как и все торговые суда Северной Европы в ту пору, раундшип вполне годился для боевых действий. На полуюте и полубаке размещались боевые платформы для стрелков, на мачте – марс в виде круглой корзины. На корабле стояла новинка – руль с пером, оказавшийся гораздо надежней широких рулевых весел, с которыми тяжело управляться при бортовой качке. Но самое главное: на мачте раундшипа развевался большой черный флаг с нарисованной красной перчаткой – знак того, что судно является флагманским кораблем пиратской флотилии Бретонской Львицы.

Пиратские каравеллы быстро догоняли неуклюжий тихоходный неф, на палубе которого царила суета. Бельтрам даже надорвал голос, отдавая приказания своим стрелкам, и теперь лишь хрипел. Его подчиненные были опытными, закаленными в битвах воинами, но одна мысль о том, что им придется сражаться с дьяволами Львицы, приводила их в трепет. Тем не менее они прекрасно отдавали себе отчет, что ни о какой сдаче в плен не может идти и речи – им придется сражаться до конца, каким бы тот ни был.