– Илоночка, забери меня. Мне здесь плохо, – и повесила трубку.

У меня сложилось впечатление, что наш разговор прервали. На сердце было неспокойно, и я выехала в Приреченск на следующий же день. Маму я не застала. Дина сообщила, что она не вернулась из магазина, куда ее иногда отпускали.

– Надо сообщить в милицию! – забеспокоилась я.

Дина с Надеждой Сергеевной отговорили меня.

– Это уже не первый раз, – сообщила женщина. – Твоя мать уходила два раза. Во второй пропадала три недели. Вернулась грязная, усталая, голодная и, что самое страшное, абсолютно не помнила, где была и что делала, впрочем, как и в первый раз. Сообщив об этом в милицию, ты опозоришь ее на весь город. Ведь, по-хорошему, мы должны положить ее в психушку.

Я выждала три дня и все-таки обратилась в отделение. Усталый сержант сказал мне, что, если мама уже замечена в отлучках из дома и страдает психическим заболеванием, вполне возможно, она скоро вернется и не стоит пороть горячку. Я не настаивала на поисках, вспомнив слова Дины, и вернулась домой. Так прошел месяц, но ничего не изменилось, я здесь, прошу вашего совета, – она жалобно посмотрела на Катю. Та пожала плечами.

– Вы боитесь милиции и тем не менее хотите, чтобы я написала статью в городскую газету, – заметила она.

– Не знаю, – призналась Вахрушева. – Посоветуйте, как быть.

Зорина молчала, находясь в замешательстве. С подобной просьбой к ней еще не обращались.

– Мой брат, – добавила Илона, – считает, что во всем виноваты Дина и ее мать. Он уверен: они где-то держат маму, и собирается нанимать частного детектива. Я отговариваю его. Эти женщины оказали нам много услуг.

– Я поговорю с мужем, – пообещала журналистка, – в таких вещах он компетентнее меня. Вы надолго приехали?

– Мой отпуск подходит к концу, – ответила Илона.

– Тогда приходите завтра в это же время, – предложила Зорина. – Думаю, у меня будет что сказать.

Придя домой, Катя рассказала Константину о странном визите посетительницы. Лоб оперативника покрылся потом.

– Она называла тебе какие-нибудь приметы?

– Нет, – Зорина удивленно посмотрела на мужа. – Я и не думала спрашивать. Впрочем, мы говорили о возрасте. Ей около пятидесяти шести.

Скворцов впился в нее глазами:

– Ты не брала ее телефон?

– Зачем? Она завтра придет в редакцию.

– Ты уверена, что она придет?

– Конечно, – кивнула девушка.

– Сразу позвонишь мне на мобильный.

– А что случилось? – встревожилась Катя.

– Если чутье меня не обманывает, – выдохнул Скворцов. – Несколько дней назад мы нашли ее труп.

Зорина ахнула.

– Но ты не можешь знать наверняка, – заметила она, выслушав мужа.

– Завтра узнаем, – сказал он. – Искренне надеюсь, что ошибаюсь.

Вахрушева пришла, как обещала. По взволнованному лицу Зориной она поняла: что-то случилось.

– Вы узнали о матери? – на женщину было жалко смотреть.

– У вас есть ее фотография?

– Она жива?

Илона побелела, как мел. Журналистка налила в стакан воды из стоящего на столе графина и протянула Вахрушевой. Та машинально взяла его и сделала глоток.

– Она мертва?

– Мы не можем утверждать наверняка, – попыталась успокоить ее Зорина. – У вас есть ее фотография?

– Конечно.

Илона достала из сумочки небольшой цветной снимок.

– Это Дина по моей просьбе сняла маму.

Женщина на фото имела густые рыжие волосы до плеч.

– Похоже, она, – сказал Скворцов Киселеву, протягивая ему карточку. – Если Заболотный правильно определил возраст… Цвет волос говорит сам за себя.

– Теперь дело за стоматологической картой, – кивнул приятель. – Надеюсь, Михалыч займется этим?