– Что нужно делать?

– То, что ты сделала сегодня, – развязывать нити. У нас очень много клиентов, а твой дар ценнее золота. Ты не останешься без работы, получишь крышу над головой и надежный тыл. – Саймон прикрыл глаза ресницами и едва заметно улыбнулся.

Это он про себя? Он – тыл?

Я видела, какое беспокойство охватило всех видящих, которые слышали слова главы.

– А зачем вам эти проблемы? Разве это не поставит под удар самих видящих? – Я задержала взгляд на двух особо нервничающих девушках.

– За последний год Дикий патруль схватил только одного видящего из нас, и то потому, что тот сам по пьяни начал мирить молодую пару, которая ссорилась у всех на глазах. У нас есть кодекс, есть правила поведения и есть сотни тайных ходов и связей, что помогают нам выжить в городе. А еще у нас есть большая мечта: мы хотим жить со своими семьями открыто. Но в этом государстве мы не сможем этого сделать, а для такого массивного переезда на другой континент нужны огромные средства. Консультации никогда не принесут нам такого дохода, как если бы мы могли менять судьбы людей по их просьбе. За это многие богачи готовы отдать целое состояние. Я уже молчу о том, что разрыв связи спасет многих от морального насилия, ведь не всегда нить права. – Саймон многозначительно посмотрел на мою правую руку, а потом мне прямо в глаза.

Я вновь пробежалась взглядом по толпе и заметила кардинальную перемену: видящие вдохновились речью главы и кивали словам Саймона, смотрели на меня с напряженным ожиданием и кусали щеки.

Что ж, теперь я поняла, почему Саймон их лидер: говорить он умеет. У нас легко стал бы политиком или бизнесменом. 

Но что касается его предложения… Хотел ли Саймон воплотить за счет меня общую мечту о переезде или личную и удержать меня рядом из-за тактильного голода – это не имеет для меня значения. Всеми нами руководят эгоистичные мотивы, и я не исключение. У меня тоже есть большая мечта – чтобы меня полюбили такой, какая я есть. Не за голос, не за дар, не за возможность быть как все и касаться женщины, а за мой внутренний мир, за душу, за вредный характер. 

И пока нам с видящими было по пути.

Кто бы знал, что первый заказ обернется для меня таким испытанием…

 

На следующий день я сидела в кабинете Саймона и пятый раз перечитывала строчки на белом листе бумаги. Вроде не пропускала слов, но в голове не оставалось ровным счетом ничего. Несмотря на то, что вчера в комнате Хельги я провалилась в сон, стоило коснуться подушки, поутру я чувствовала себя совершенно разбитой.

Это было похоже на эмоциональный откат. Хотелось сидеть, смотреть в одну точку, обхватив колени, и раскачиваться.

– Я слишком тороплю тебя? – Саймон, в отличие от меня, выглядел собранно что внешне, что внутренне и очень ждал моего ответа. – Этот запрос весит давно, но до сегодняшнего дня мы ничем не могли помочь. Если хочешь, я поищу что-нибудь другое.

– Нет-нет, все хорошо. Я просто слишком резко встала с утра, вот и сама не своя. – Я изобразила подобие улыбки.

Хельга поставила на стол дымящуюся чашку чая и придвинула ее поближе ко мне.

– Согрейся, а то листы дрожат, как твои руки! Вот булочки, попробуй, они просто тают во рту.

Мне было стыдно за реакцию собственного тела. В конце концов, актриса я или нет? Должна же на уровне сотрудника спецслужб держать себя в руках, а я хочу лечь пластом и смотреть в потолок.

Еще никогда в жизни я не ловила такого эмоционального отката. Слышала о нем, видела у других и не понимала, как можно быть такими чувствительными.

 – Что-то не так с заданием? – Морщинка обозначилась между бровей Саймона, а он сам привстал и наклонился через стол, заглядывая в бумаги, будто в них могло появиться что-то новое.