-- Ваше королевское величество, у вас, похоже, жар! Лицо совсем красное, сильно прилила кровь! Может быть, стоит позвать лекаря?!

-- Нет. Это скоро пройдет, мадам Вербент. Я чувствую себя нормально и хочу есть.

Ширму и «трон» унесли, а горничные вскоре вернулись, неся подносы с едой. Огромный кусок слабо прожаренного мяса. Большой каравай хлеба с плетеным узором на румяной корочке. Несколько сортов сыра, выложенных крупными ломтями на большое блюдо. На другом, симметрично поставленном на стол, холодная мясная нарезка, добавили какие-то сложные по форме колбаски, целую курицу, истекающую жиром. Узкогорлый кувшин с темной жидкостью. В большой кубок с каменьями мне налили вино.

Одна из горничных так и продолжила стоять, держа поднос на весу: пирожные, ну или что-то похожее, ваза с яблоками и грушами и еще один графин с вином. Для разнообразия с розовым. Одна из девушек нарезала мясо и аккуратно выложила мне на тарелку сочащиеся кровью тонкие ломтики. Вторая нарезала хлеб. Третья так и застыла у меня за спиной: в ее обязанности входило пододвигать мне кресло.

Я смотрела на все это, чувствовала слабость и усталость, но в моем животе мягко ворочался ребенок. Мой ребенок, которого я могу родить сама. Я положила руку на живот, успокаивая малыша, и упрямо повторяла про себя: «Я все изменю!».

Даже на ночь меня не оставили одну. В комнате на кушетках устроились ночевать две фрейлины и у дверей на полу две горничных. В вечерних разговорах я выяснила имена служанок и узнала, что фрейлину постарше зовут миледи Лекорн. Несколько напыщенная дама в возрасте около сорока. Могу ошибаться, но мне кажется, что часть моей свиты отбирала королева мать: слишком уж независимо-нагло держала себя эта самая Лекорн.

Вторая фрейлина, чье имя я еще не знала, молодая молчаливая девушка, не вмешивалась ни в какие разговоры. Кстати, про себя я отметила странность. Мадам Вербент, которая удалилась с остальными дамами, единственная здесь, к кому обращаются именно так – мадам. Все остальные – леди и миледи. Так к ним обращались горничные.

Получается, что мадам Вербент – иностранка? А я? Очень может быть, что и королева Элен не местная. Значит, у меня вполне может быть какая-то семья?!

Вечерний визит доктора опять кончился конфликтом: не знаю, что уж там за травы в вине, но пить я отказалась. И сообщила доктору, что тошнота у беременных может плохо закончится. Он, недовольно покивав, вынужден был со мной согласиться.

-- Так что вы можете уточнить у его величества, но сегодня, во время визита, он обещал мне, что лекарство вы будете делать на воде. Никакого алкоголя – мне от него дурно.

-- Но ее высочество королева-мать…

-- В первую очередь вы служите королю!

Вот тут мадам Легорн и попыталась вмешаться, за что я просто приказала ей молчать:

-- …до завтрашнего утра, мадам! Ваш голос раздражает меня, и я запрещаю вам говорить.

Прямой приказ – отличная штука. Может, она и осталась недовольна, но поклонилась и отошла. Даже ночью в покоях горели свечи, что мне мешало довольно сильно. Спать я не могла, а просто лежала и обдумывала, что и как дальше делать. Как мне выжить в этом непонятном мире? Ведь я не знаю самых элементарных вещей. Даже такой важной информацией, как: «Кому можно доверять здесь?», я не владею. Пока у меня ответов не было.

А еще меня сильно беспокоила слабость тела. Я не представляла даже, сколько сейчас месяцев беременности уже есть, но понимала, что если мне не позволят вставать, я вполне себе могу и умереть родами. Не разродиться просто от физической слабости. Впрочем, тут все было не так и страшно. Некоторые упражнения я вполне смогу незаметно выполнять лежа, даже под одеялом.