Оба подошли к Ратлиджу.

– Здравствуй, Иен, рад тебя видеть, – сказал Тревор, пожимая протянутую руку. – Все передают тебе привет. А это юный болтун, как мы его называем. Мальчик, помнишь своего названого дядю? Когда-то он очень хорошо знал твоего отца.

Мальчик робко протянул руку.

– Здравствуйте, дядя Иен. – Когда Ратлидж взял его маленькую ручку в свою, он добавил: – Я ехал в поезде всю дорогу из Шотландии. И вел себя очень хорошо, правда? – Он повернулся к своему дедушке. – И мне подарят щенка, если я буду хорошо вести себя в Лондоне.

Его легкий шотландский акцент звучал причудливо. Ратлидж искал приветливые слова и не находил их.

– Конечно, подарят, – сказал Тревор, нарушив неловкую паузу. Когда они повернулись, чтобы идти, он добавил: – Мы остановимся в твоей квартире или в доме Франс?

Облегчение от того, что первая встреча прошла достаточно хорошо, было почти невыносимым. Визит обещал быть удачным. Ничего не было сказано о недавнем прошлом и о том, кто остался дома, хотя Мораг прислала ему пирог, который испекла для него на Рождество в надежде, что он все-таки приедет на север.

– Она сказала, что он порядком зачерствел, – предупредил Тревор, – но это не ее вина, а твоя.

Ратлидж с извинениями принял пирог, пообещав прислать что-нибудь экономке Тревора.

Он понимал, что Тревор специально не говорит, что Мораг предпочла бы видеть его самого, что она не становится моложе, но по-прежнему его любит. Эти мысли были в глазах Тревора.

Когда Ратлидж, устроив своего крестного у Франс, прибыл в Ярд, терпеливый сержант Биггин ждал в его кабинете. При виде Ратлиджа он поднялся и пожелал ему доброго утра.

– Есть новости? – спросил Ратлидж. – Хорошие или плохие?

– Скорее плохие, – ответил Биггин. – Мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами, сэр, и взглянули на то, что мы нашли у старьевщика возле Ковент-Гардена. Это похоже на одежду мистера Теллера. Констебль не упускает старьевщика из виду.

– Сейчас поеду, – сказал Ратлидж и направился к своей машине. Когда они свернули к Ковент-Гардену, он спросил: – Одежда выглядит поврежденной? Порванной? Со смытыми пятнами крови?

– Нет, сэр, она кажется только испачканной от толкания тачки по мокрым улицам. Но это было видно на расстоянии.

Они нашли место, где оставить машину, и прошли остаток пути пешком. Ковент-Гарден был спокоен – бурная жизнь фруктового и продуктового рынка на площади уже прекратилась. Только уборщики вычищали остатки мусора и сплетничали друг с другом – их голоса громко звучали в тишине после утренней суеты. Оперный театр выглядел как огромный корабль, приставший к незнакомому берегу.

Сержант Биггин нашел своего констебля на углу улицы, стоящего спиной к табачной лавке. Он кивнул Биггину и поздоровался с Ратлиджем:

– Доброе утро, сэр. Старьевщик в той чайной. Его тачка стоит снаружи – вон та, с красными ручками.

– Он видел вас? – спросил Ратлидж. Тачка не являлась уликой, в отличие от одежды.

– Не думаю, сэр. Погодите, дверь чайной открывается…

Они наблюдали, как массивный человек вышел наружу, но вместо светлого костюма, в котором, по словам Дженни Теллер, ее муж прибыл в клинику и, вероятно, ушел оттуда, на нем были комбинезон, сапоги и плоская фуражка.

– Черт! – мрачно выругался констебль. – Прошу прощения, сэр, но это он, старьевщик. Однако где его одежда?

– Он только что продал ее кому-то. Пошли! – Ратлидж быстро зашагал по улице к чайной.

Старьевщик поднял взгляд и насторожился, заметив приближающихся к нему констебля, сержанта и мужчину в штатском.

Они видели, как менялось выражение его лица – сначала тревога, потом раздумье: бежать или оставаться на месте. Учитывая численность противника, он предпочел остаться.