Ратлидж нашел лондонские адреса Эдвина и Питера Теллеров и поехал в каждый дом, но горничные, открывшие дверь, информировали его, что семьи отсутствуют.

Где бы они ни искали, Ратлидж чувствовал, что им везет не больше, чем ему в поисках их брата.

Второй день исчезновения Уолтера Теллера не принес новостей. Казалось, он никогда не существовал.

«Если бы он действительно потерялся и где-то бродит, – заметил Хэмиш, – кто-нибудь заметил бы его и привел в больницу или полицию».

Эта мысль была в голове у Ратлиджа все утро.

– Возможно, Уолтер не хочет, чтобы его нашли, – ответил Ратлидж. – Это альтернатива самоубийству.

«Верно», – согласился Хэмиш.

Это имело определенный смысл. Если кто-то не может смотреть в лицо ночному кошмару, он старается избежать его. Но какой кошмар преследовал Уолтера Теллера?

Ратлидж вернулся расспросить врачей Теллера.

Но они не смогли раскрыть секреты их пациента.

– Жена Теллера тоже ищет ответы, – сказал Ратлидж. – Она даже предполагала возможность проклятия, наложенного на ее мужа во время пребывания в Западной Африке.

– Проклятия – интересная штука, – ответил доктор Дэвис. – Они действуют на людей, верящих, что проклятие может сработать. Короче говоря, проклятие эффективно, потому что жертва верит, что несчастье случится и его невозможно предотвратить. По-моему, Теллер был слишком умен и слишком хорошо знал людей, с которыми работал, чтобы поддаться на такую угрозу. Я говорил с несколькими другими миссионерами, которые рассказывали мне, что проклятие наложено на них шаманом племени. Конечно, оно не сработало, что повлекло за собой неприятности для шамана. Его могущество на поверку оказалось слабым.

– А что может являться современным эквивалентом проклятия? – спросил Ратлидж.

– Это еще более интересный вопрос, – отозвался Дэвис. – Думаю, это приобрело бы форму того, что случилось однажды, и страха, что это произойдет снова. Если кто-то обнаружил чужака в своем доме темной ночью, он может опасаться, что то же самое произойдет в другую темную ночь. – Врач улыбнулся. – Вина тоже может порождать иррациональные страхи.

– Теллер мог умереть от своей болезни? Было это у него на уме?

– Думаю, нет – болезнь не могла убить его. Факт, что он поправился так быстро, подтверждает это.

– Могу вам сказать, что Уолтер Теллер не боялся смерти, – вмешался доктор Шелдон. – Когда он поворачивался лицом к стене, это было его заявление, что смерть предпочтительнее.

– Предпочтительнее чему? – Но Ратлидж не получил ответа. – У вас есть причина предполагать, что Теллер был отравлен?

– Нет. Мы рассматривали эту теорию, но не нашли никаких доказательств. А разве есть причина считать…

– Нет, – быстро прервал Ратлидж. – Но полицейский должен держать это в уме.

Когда он покинул клинику, Хэмиш сказал: «Едва ли Теллер ушел умирать. Он мог повеситься в своей палате, когда его жена отдыхала в доме его брата».

– Он не хотел, чтобы жена нашла его тело.

Ратлидж провел большую часть дня и начало вечера, объезжая полицейские участки Лондона и показывая фотографию Теллера каждой уходящей или приходящей смене констеблей.

Они изучали фото, но никто не видел никого, напоминающего Теллера. Как правило, констебли на улице запоминают лица людей, обычно появляющихся на их участках, присматривая за посторонними. Даже хорошо одетый и правильно говорящий человек, вроде Уолтера Теллера, был бы ими замечен.

Один констебль сказал Ратлиджу, качая головой:

– Более вероятно, что он взял такси вскоре после ухода из клиники и задолго до начала поисков. Сейчас он может находиться где угодно. Он мог сесть в омнибус, поезд или частную машину.