– Кошмар, правда? – вздохнула Тэлли.

– Ты чего! Да у тебя с ней вид как у завзятой преступницы!

– Но на кучу милли-елен не тянет, верно?

– Я бы не стал оценивать это в еленах, – ответил Зейн, подумав. – Тут нужна какая-то другая единица, только пока не знаю какая. Покруче елены.

Тэлли улыбнулась. Перис оказался прав, посоветовав ей не спешить возвращать лицу нормальный вид. Любуясь ее ссадиной, Зейн казался особенно красивым, и глядя на него, Тэлли испытывала щемящее чувство. Она словно стала центром мироздания, у нее даже голова перестала кружиться.

Временная пластика лица, которую Зейн сделал себе под вчерашний костюм, уже «выдохлась», его губы снова стали нормальными, чуть припухлыми, как полагается. И все-таки при свете дня особенно бросалась в глаза резкость черт его лица, состоявшего из сплошных контрастов: подбородок и скулы острые, лоб высокий. Кожа Зейна имела, как у всех, оливковый оттенок, но на солнце, в сочетании с черными волосами, выглядела бледной. В инструкциях по операциям черные как смоль волосы запрещались – считались крайностью, но Зейн красил волосы чернилами для каллиграфии. Кроме того, он мало ел, чтобы щеки у него были впалыми, а взгляд – пронзительным. Из всех красавцев, с которыми Тэлли познакомилась после операции, только Зейн выглядел ничуть не похожим на остальных.

Может быть, именно поэтому он был главным «кримом». Ведь тот, кто ничем не выделяется, не может казаться по-настоящему преступным типом.

Сверкая золотыми глазами, Зейн огляделся по сторонам, ища, где бы присесть, и выбрал место в тени у корней старого развесистого дуба. Они уселись на усыпанную листьями траву. Воздух был наполнен ароматами росы и влажной земли. Контейнер с завтраком опустился на траву между Тэлли и Зейном. Девушка почувствовала тепло, исходящее от секций с яичницей и булочками. Тэлли положила себе на подогретую тарелку яичницу, сыр и несколько кусочков авокадо и откусила половинку маленькой булочки. Посмотрела на Зейна – тот взял себе только чашку кофе. «Наверное, не стоит накидываться на еду, словно оголодавшая свинья, – смущенно подумала Тэлли. – Вдруг он сочтет это дурным тоном?». Но с другой стороны – какая разница? «Я теперь “крим”, – напомнила она себе. – За меня все проголосовали, я полноправный участник группировки. И Зейн сам позвал меня сюда, захотел со мной поболтать. Пора перестать психовать и начать радоваться жизни. Есть вещи похуже того, чтобы сидеть в чудесном парке рядом с красивым парнем, который с тебя глаз не сводит».

Тэлли доела булочку, внутри которой оказалась горячая шоколадная начинка, и принялась за яичницу, надеясь, что в контейнере с завтраком найдутся пакетики со сжигателем калорий. Это средство действует лучше, если принимать его сразу после еды, а она собиралась поесть плотно. Может быть, это из-за вчерашней потери крови у нее теперь так разыгрался аппетит.

– А что это за парень был на вечеринке? – спросил Зейн.

Тэлли жевала яичницу и только пожала плечами, но Зейн смотрел на нее, ожидая ответа, до тех пор, пока она не смогла говорить.

– Уродец-хулиган, только и всего, – ответила она.

– Я так и понял. За кем бы еще гонялись чрезвычайники? Мне интересно, откуда ты его знаешь. Ведь знаешь же, правда?

Тэлли отвела взгляд. Ей так хотелось забыть о своей уродской жизни, а эта жизнь не желала ее отпускать. Уродство упорно тянулось к ней через разделявшую их реку, засылая в Нью-Красотаун своих лазутчиков. Но Перис слышал, как Тэлли говорила с надзирателями вчера ночью, поэтому лгать Зейну не имело смысла.