– Лечить тебя буду, – доверительно сообщила я и тихо засмеялась, увидев, как он испуганно шарахнулся в сторону. – Да ладно, шучу, шучу… Что же ты такой дерганый? Хотя, если честно, лед приложить не помешало бы, а то глаз уже наполовину заплыл.

Пострадавший орган зрения мрачно сверкнул из окружающей черноты и нервно моргнул.

– Не надо, – ответил Кама и, увидев, что я продолжаю вопросительно на него смотреть, расщедрился на еще одну дико информативную фразу: – Само пройдет.

На такое оптимистичное заявление я скептически хмыкнула и, спрятав недоверчивую улыбку за большой кружкой, принялась устраиваться на новом месте. По ширине подлокотник переплюнул даже скамейку, стоящую возле стола.

Это ж какие надо иметь руки, чтобы класть локти на такой «плацдарм»? Хотя какое мне дело, может, у Хранителей болезнь такая… профессиональная. Гигантомания называется. Они же за Равновесием миров следят. Вот и мнят себя фараонами. Удивительно, что сфинксов с саркофагами по углам комнат не наставили.

Косые взгляды соседа я благополучно игнорировала. Ничего, потерпит мое общество. Сам сюда привел, вот пусть и наслаждается. А кричать ему через всю комнату я не собиралась. Просто из жалости к спящему Ринго. Пусть себе малыш отдыхает. Он сегодня стресс перенес: гонку с препятствиями и неравное сражение за обгоревшую тетрадь.

Кстати, о ней…

Вытащив из-под мышки подарок, я положила его на колени, бережно погладила по белому переплету, затем открыла первую страницу и, отхлебнув вина, прочла про себя вступление из шести коротких строк:

Н-да… если красноглазый о себе эти стихи слагал, то жизнь его – калейдоскоп противоречий, не иначе. Хотела бы я на них посмотреть. Впрочем, а что мешает? С такими мыслями я перевернула белый лист и продолжила изучение ровных строчек, написанных немного размашистым, но довольно симпатичным почерком. Некоторые слова оказались зачеркнуты, над ними размещены другие. Но все это больше походило на авторскую задумку, нежели на небрежность. Тот, кто вел тетрадь, относился к ней с большой любовью. И для того чтобы почувствовать это, мне достаточно было всего раз взглянуть на нее. Взглянуть сейчас, после того, как она стала моей.

Хм… Как странно…

Чем дольше я смотрела на исписанный чернилами лист, тем сильнее убеждалась в том, что фраза о вложенной в Дар душе – действительно не игра слов. Я как будто соприкоснулась с чем-то живым, полным мыслей и чувств… чужих чувств. Они пугали и завораживали, увлекая в таинственную темноту неизвестности. Пальцы непроизвольно заскользили по гладкой бумаге. Подушечки приятно закололо, а по руке разлилось согревающее тепло.

– Может, хватит уже любоваться на нее, Катя? – вывел меня из задумчивости голос Камы. Мрачный такой голос, с плохо скрываемыми нотками раздражения.

Очнувшись, я обнаружила, что не читаю тетрадь, как планировала, а нежно поглаживаю ее, словно бы исследуя на ощупь. Тьфу… хорошо еще, что на вкус не попробовала. Совсем бы опозорилась. Ну а собеседник чем недоволен? Сидит, как ворон нахохлившийся, глаз горит, сигнализируя о плохом настроении владельца, второй тоже не отстает, активно сверкает из-под опухшего века цвета перезрелой сливы. Просто красавец! И боевые шра… то есть синяки присутствуют, и сумрачное настроение до кучи. И всему этому, похоже, причиной являюсь я. Хм… что-то не радует такой вывод.