Кажется, и у парочки было всё не так гладко. Сквозь открытое окно, из сада до меня донеслись их голоса:

– Дев, ну зачем ты так? После всего, ты даже не пригласишь меня войти?

– А зачем? Я и так уже получил всё, что хотел. Ты свободна, можешь катиться на все четыре стороны.

– Негодяй! Да как ты смеешь!

– Представь себе, смею,– никакой нежности, в голосе хозяйского сынка был сплошной лед. – Такси всё ещё ждёт у ворот, садись и убирайся. А я – спать. Что-то устал сегодня…

Сказать, что я была поражена – ничего не сказать. Да он же не человек, он чудовище какое-то! Разве можно так обращаться с людьми? Нет, такому ничего спускать с рук нельзя. Джен права, он заслуживает того, чтобы ему преподали урок. И я с огромным удовольствием буду в числе тех, кто будет аплодировать его унижению стоя!

***

Беспокойные ночи на новом месте, вскоре стали сказываться и на моём настроении. Тревожные мысли не покидали меня, заставляя "вставать в стойку" каждый раз, как слышались приближающиеся шаги и издевающееся: « Эй, амазонка!» Меня, всякий раз так и подмывало стукнуть кулаком по ухмыляющейся физиономии бессердечного красавца.

Я убралась уже везде, оставалась лишь комната Девлина, но он, после ночных похождений, несмотря на обеденный час, вставать, особо не торопился. Наверное, переутомился от "тяжкого труда". Бедняжка!

Примерно через полчаса моих мытарств неподалеку от источника зла, мисс Маккарди сообщила долгожданную весть о том, что хозяин проснулся, и я, наконец-таки, могу убраться в его комнате. Аллилуйя!

Держа в руках пылесос, я решительно вошла в спальню, … и оторопела.

Девлин, закинув руки за голову, как ни в чём не бывало, лежал в постели и с наслаждением наблюдал за моим замешательством.

– Ой, простите, я думала, тут никого нет, – пятясь, я попыталась выбраться из комнаты.

– Эй, ты куда? Вернись, сейчас же. Можешь считать, что меня здесь нет, и начинай убираться, – окликнул он меня.

«Ни стыда, ни совести», – как сказала бы моя мама.

– Тут и считать не нужно, вас для меня, действительно, нет! А приберусь, я позже. У меня ещё куча других дел, поважнее, чем это, – я выскользнула в коридор и прикрыла дверь.

Бесстыдник! Он, специально это сделал. Вот только зачем ему это? Чего добивается? Разве не видит, что мне абсолютно по барабану все, что связано с ним? Нет? Ну, значит, нужно его в этом убедить.

Спокойствие, не самая сильная моя сторона. Несмотря на все родительские старания, контролировать свой гнев я так и не научилась. Вот и сейчас, когда образумить и утихомирить меня было некому, я с решительным видом вернулась в комнату. Делая вид, что хозяина в помещении нет, я подобрала с пола его разбросанные вещи и швырнула их прямо на постель. Пряжка ремня джинсов больно стукнула его по лбу.

– Эй, ты что, спятила? – секунда, и он взвился на постели.

– Вовсе нет. Просто мы же договорились, что вас тут нет, вот я и бросила вещи на "пустую" постель.

– Нет, ты все-таки чокнутая! – проворчал он, вскочив с постели в одних трусах, и даже не потрудившись накинуть халат, прошлёпал в ванную.

Стараясь не глазеть ему в след, я постаралась убраться до того, как он закончил принимать душ.

«Фуф, ну и испытания. Никаких нервов не хватит!»

Помимо меня в доме работали ещё две горничные: Лили и Кейт. Лили была малоразговорчивой матерью-одиночкой, растившей пятилетнего ребёнка. Закончив дела, она не задерживаясь, сразу же бежала домой к своему малышу.

А вот с хохотушкой Кейт мы нередко пересекались. В отличие от меня, она так же, как и Лили, не жила в доме, а снимала квартиру вместе с женихом, по совместительству работающего у нас шофёром. От них-то я и узнала, что всё в семействе Уэйнов не так гладко, как может показаться человеку несведущему. Родители, вечно занятые построением собственной финансовой империи, крайне редко обращали внимание не только друг на друга, но и на детей, вследствие чего, Девлин рос угрюмым, нелюдимым ребёнком. Правда с возрастом, благодаря своей внешности и финансовым возможностям, которые благодаря стараниям родителей росли как на дрожжах, он очень сильно переменился. Как будто пытаясь кому-то что-то доказать, он с легкостью брал то, что ему постоянно предлагали, а затем, использовав, выбрасывал без малейших сожалений, открыто заявляя всему миру, что не нуждается в нём.