Любопытство заставило высунуться в окно и оглядеть окрестности. Двухэтажный особняк, похожий на средневековый замок своими башнями, флюгерочками и узкими зарешеченными окнами, высился в дальнем углу огромного, выложенного грубыми плитами двора. По периметру виднелись ухоженные клумбы, между ними четкими линиями протянулись дорожки, недалеко от ворот стоял то ли каменный амбар, то ли гараж, а рядом с ним высился огромный очаг, над которым поднималась широченная труба. Пожалуй, в такой «печурке» можно было и кабана целиком зажарить. Дополнял композицию большой деревянный стол — основательный, крепкий, в духе рыцарских романов. Видимо, соседи Пашки любили тематику средневековья и большие компании. А может, они охотники? Приезжают на сезон, зайцев всяких пострелять или кто тут в лесах водится?

Воображение тут же подсунуло картинку псовой охоты, суровых мужиков с ружьями, туши убитых животных… И почему-то звуки английских рожков.

Правда, сейчас в соседнем доме было тихо. Да и во всех остальных тоже.

Я постояла еще немного, слушая громкий стрекот цикад, а потом задернула штору и пошла за чемоданом.

***

Остаток дня пролетел в приятных хлопотах. Я разобрала вещи, развесила в шкафу легкие цветастые сарафаны, купленные специально к «морскому вояжу», сделала уборку, намыв до блеска деревянные полы и выбив половики, а ближе к вечеру, перекусив горячими бутербродами и запив их чашкой кофе, устроилась в беседке с ноутбуком и с твердым намерением написать хотя бы одну главу.

Дело продвигалось туго. Мысли бродили слишком далеко от предполагаемого преступника Баженова и отважной сыщицы Ларисы, и вместо того, чтобы обдумывать детали убийства, я смотрела на пологий, заросший зеленой щетиной склон, и лениво следила за стайкой шустрых воробьев, облюбовавших растущий рядом с крыльцом раскидистый куст жасмина.

Время шло, солнце медленно опускалось за гору, на экране ноутбука сиротливо чернели три написанных строчки, а я все никак не могла заставить себя включиться в работу. Стрекот цикад звучал так умиротворяюще, что глаза сами собой закрывались. А запах? Запах разогретой земли, сосен, свежескошенной травы и почему-то грибов — он казался плотным, густым, его можно было консервировать в банки, словно малиновое варенье, и принимать зимой, как средство от депрессии.

Мысли были такими же густыми и ленивыми, как напоенный лесными ароматами день, и я не сразу поняла, что произошло. Жаркий воздух задрожал, подернулся маревом, перед глазами мелькнул размытый силуэт, в ушах зазвенело, и я ощутила пронесшийся по щеке ветерок и легкое, невесомое прикосновение.

«Даша... — послышался неизвестно откуда тихий шепот. — Дарьюшка, проснись».

Да я и не сплю. Я вообще днем не могу уснуть, с самого детства. Помню, в полдник мама укладывала нас с сестрой спать, и Лизка дрыхла без задних ног, а я просто отворачивалась к стенке и придумывала разные истории, чтобы скрасить время сонного часа. А потом рассказывала их Пашке — он всегда был первым слушателем и ценителем моих баек.

По лицу снова скользнул легкий ветерок, я вздрогнула, открыла глаза и удивленно вздохнула. Ничего себе! Получается, и правда уснула.

Вокруг по-прежнему было тихо, солнце висело низко, задевая красным боком зеленую макушку горы, воробьи все так же продолжали свою веселую возню, но в какой-то момент мне показалось, что по моей щеке ползет невесомая мошка. Я даже лапки ее ощутила. А потом неожиданно поняла, что никакая это не мошка. Взгляд. Это был чей-то настойчивый взгляд, и он шарил по моему лицу, оставляя ощущение беспокойства и настойчивое желание смахнуть его, как я смахнула бы надоедливое насекомое.