Сегодня я подумывала об убийстве Апрата; выжгла свое клеймо на плоти Владима. Я убеждала себя, что это было необходимостью, но девушка, которой я была, никогда бы не задумалась о подобном. Я ненавидела Дарклинга за то, что он сделал с Багрой и Женей, но так ли уж мы различаемся? Останется ли разница между нами, когда на моем запястье окажется третий усилитель?

«Может, и нет», – признала я, и с этим осознанием пришел легчайший трепет – вибрация связи между нами, ответное эхо с другого конца невидимых уз.

Она взывала ко мне через ошейник на горле и укус на плече, усиленная оковой на руке – связь, налаженная скверной и темной отравой в моей крови. «Ты взывала ко мне, и я ответил». Я почувствовала, как меня тянет вверх, прочь из тела, быстрее к нему. Возможно, то же чувствовал Мал, когда выслеживал свою цель – отдаленное притяжение к кому-то другому, присутствие, которое требовало внимания, даже если его не увидишь и не коснешься.

Секунду назад я парила во мраке с закрытыми глазами, а теперь стояла в ярко освещенной комнате. Все вокруг меня было нечетким, но я все равно мгновенно узнала место: тронный зал в Большом дворце. Люди разговаривали. Казалось, будто они находятся под водой. Я слышала шум, но не слова.

Я сразу поняла, когда Дарклинг увидел меня. Он приобрел резкость, хотя комната вокруг него оставалась мутным, размытым пятном.

Его самообладание было настолько велико, что никто рядом и не заметил бы мимолетного изумления на его идеальном лице. Но я увидела, как округлились серые глаза, как напряглась грудь от замершего вдоха. Его пальцы впились в подлокотники кресла… нет, трона. Затем он расслабился, кивая человеку перед собой, который что-то говорил.

Я ждала и наблюдала. Дарклинг сражался за этот трон, вынес сотни лет битвы и подневольной жизни, чтобы завладеть им. Нужно признать, они хорошо смотрелись вместе. Какая-то жалкая часть меня надеялась, что я обнаружу его ослабшим, что его волосы цвета воронова крыла поседеют, как мои. Но какой бы урон я ни нанесла ему в ту ночь в часовне, он оправился быстрее меня.

Когда бормотание просителя затихло, Дарклинг встал. Трон поблек на заднем фоне, и я поняла, что четче всего видно то, что рядом с Дарклингом, словно он призма, через которую я смотрела на мир.

– Я приму это к сведению, – ответил он таким знакомым, холодным, как граненое стекло, голосом. – А теперь оставьте меня. – Бесцеремонно взмахнул рукой. – Вы все.

Обменялись ли недоуменными взглядами его подхалимы или просто удалились с поклоном? Я не знала. Дарклинг уже спускался по ступенькам, нацелив взгляд на меня. Мое сердце сжалось, а в голове раздалось одно ясное слово: «беги». С моей стороны было безумием пойти на такое, пытаться найти его. Но я стояла на месте и нашу связь не нарушала.

Кто-то подошел к нему, и, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от Дарклинга, стал более четким – красный кафтан гришей, незнакомое лицо. Я даже могла расслышать его слова:

– … вопрос подписей для…

Но Дарклинг его прервал.

– Позже, – резко сказал он, и корпориал спешно ретировался.

Зал обезлюдел и наступила тишина, и все это время Дарклинг не сводил с меня глаз. Он зашагал по паркетному полу. С каждым его шагом полированные половицы становились четкими, а затем снова размывались.

У меня появилось странное ощущение – вот я лежу в кровати в Белом соборе, а вот стою в тронном зале, в теплом квадрате солнечного света.

Он остановился передо мной, изучил мое лицо. Что он там увидел? В видениях Дарклинг являлся мне без шрамов. Видел ли он меня здоровой и невредимой, с каштановыми волосами и блестящими глазами? Или же видел маленькую серую мышку, бледную и потрепанную после битвы в часовне, ослабевшую от жизни под землей?