– Если или принесете?

Дерзкая дрянь. За каждую дерзость наказать, связать руки, заткнуть рот кляпом и измываться над ее телом так, чтоб от оргазмов теряла сознание.

Подошел к коробке с цветами, взял снизу и поднял, подошел к ней и протянул коробку.

– В знак примирения. Все женщины любят цветы. Не знал, какие любишь ты.

– Я люблю только Миддлемист*1… и вообще считаю, что цветы должны расти в земле, а не умирать в вазе.

Не взяла коробку, а он так и стоял перед ней, как идиот, с этими цветами, которые хотелось запустить в стену так, чтоб вся грязь забрызгала эту высокомерную нищебродку, возомнившую о себе слишком много. Ничего… еще одно очко. Он высушит ее сердце.

Повернулась к свету, и он заметил синяк на скуле, схватил за лицо, повернул к себе.

– Что это?

Дернула головой, сбрасывая его руку.

– Ничего.

– Кто это сделал? Твой муж?

– Нет!

– Да! По глазам вижу.

С трудом справился с адским желанием сесть в тачку, вдавить педаль газа и поехать к этому конченому ублюдку, чтобы раздробить ему череп о стену. Ничего… придет время, и он это сделает. Сделает все, что хочет и с ней, и с ее жизнью.

– Это не ваше дело. Мой муж – хороший человек. И я не собираюсь его здесь обсуждать с вами. Я хочу уйти.

– А я хочу ужинать и ненавижу делать это один. Всего лишь ужин. Он ни к чему не обязывает.

– Я хочу уйти. Сейчас.

– Поужинаем, и я лично отвезу тебя домой.

– Я хочу уйти сейчас. Если это извинения, то я их принимаю и просто хочу домой. У меня слишком много проблем, чтобы просто так ужинать с вами в каком-то клубе.

«Каком-то? Детка, да это самый крутой клуб в твоей стране. Чтобы сюда попасть, нужно иметь в банке весьма круглую сумму, которая тебе даже не снилась». Но он был готов к блефу… у него месяц на пребывание в этой стране, и, пожалуй, эта строптивая сучка – самое интересное развлечение. Смотрел на нее одним из самых своих соблазнительных взглядов, улыбаясь уголком губ и вспоминая, как женщины млели от этой улыбки, как потом шептали, что Альваресу достаточно ухмыльнуться, чтоб их клитор стал твердым, а трусики мокрыми насквозь. Ему до боли захотелось сунуть руки в трусики этой девчонки и потрогать ее клитор прямо сейчас, а потом вогнать в нее пальцы так, чтоб она закатила свои голубые глазки и сладостно застонала.

– Да, это были извинения. Татьяна…Таня… – посмаковал ее имя, потрогал кончиком языка каждую букву, наслаждаясь румянцем на ее щеках. – Можешь идти, – распахнул дверь и весь внутренне сжался. Ну что? Уйдет? Без гроша в кармане? Он просчитался? – Но я целый день мечтал об этом ужине… о том, что ты согласишься и простишь меня.

Молчит, смотрит своими огромными глазами, а он любуется ее длинными ресницами, нетронутыми косметикой, и аккуратными естественными бровями. Когда он в последний раз видел настоящие? Оказывается, это дьявольски сексуально, когда у девушки вздернутые уголком натуральные брови.

Поднырнула под его рукой и вышла из комнаты ВИП. Твою ж мать. Сучка! Вышел следом и преградил дорогу.

– Я отвезу.

– Не надо.

– Ты говорила о проблемах. Я могу решить любую твою проблему.

– Не надо… просто не создавайте новых.

– Ты даже не спросила, как меня зовут.

– Мне все равно.

Сукаааа! Идет по коридору, а он за ней, пока не ощутил себя полным идиотом. Бл***дь! Схватить за шкирку, придавить к стене, разодрать долбаное уродское платье и вогнать в нее член по самые яйца, отдолбить ее прямо у этой стены. Или она бежит к своему кобельку, который машет руками и… возможно, трахает ее каждый день. От мысли об этом у него зашкалил адреналин и захотелось сейчас же свернуть шею ублюдку. Ничего, он с ним побеседует позже.