Дети вдруг обратили внимание на гостя.

– Клавэйн! – Мальчик втолкнул мысль-возглас в его разум.

Клавэйн приказал шлюпке остановиться посреди пространства, используемого детьми для обучения полетам, сманеврировал, чтобы оказаться на одном уровне с малышами.

– Здравствуйте! – Он выглянул наружу, стиснув поручни – словно проповедник на кафедре.

– Где вы были? – спросила девочка, глядя пристально.

– Снаружи, – ответил он, посмотрев на пару наставников.

– Снаружи? За Материнским Гнездом? – допытывалась девочка.

Клавэйн не мог определиться с ответом. Не помнил, сколь много знали об окружающем мире дети этого возраста. Конечно, о войне им неизвестно. А упоминания о ней избежать трудно, если рассказывать о том, чем он занимался снаружи.

– Да, за Материнским Гнездом, – ответил он осторожно.

– В корабле?

– Да, в очень большом космическом корабле.

– А можно мне его увидеть?

– Думаю, когда-нибудь станет можно. Но не сегодня.

Он ощутил беспокойство стариков, хотя оформленной мысли те не передали.

– А что вы делали на корабле?

Клавэйн поскреб в бороде. Он не любил обманывать детей, никогда толком не умел добродушно и беззлобно лгать. Лучше кое о чем умолчать, не пускаться в подробности.

– Я помог человеку.

– А кто он?

– Одна юная леди.

– А почему ей нужно было помогать?

– С ее кораблем случилась беда. Ей требовалась помощь, а я как раз пролетал неподалеку.

– Как зовут эту леди?

– Бакс. Антуанетта Бакс. Я подтолкнул ее, чтобы не упала на газовый гигант.

– А зачем она летала у газового гиганта?

– Честно говоря, не знаю.

– Клавэйн, а почему у нее два имени?

– Потому что… – начал он и вдруг понял: если продолжать в том же духе, неизбежно уткнешься в войну. – Послушайте, дети, мне нельзя вас отрывать от важного дела!

Он почувствовал перемену в настроении стариков – те испытали огромное облегчение.

– Ну, и кто мне покажет, как хорошо он умеет летать?

Такого подбадривания от знаменитого взрослого детям как раз и не хватало. Сразу в голове зазвучал хор: «Клавэйн, я, это я!»

Он смотрел, как дети, спеша опередить друг друга, прыгают в пустоту.

Мгновение назад он еще смотрел на сплошную стену растительности, но шлюпка вдруг прорвала зеленое мерцание и выплыла на поляну. После встречи с детьми полет продолжался всего три-четыре минуты. Робот знал, где искать Фелку.

Поляна имела сферическую форму, окруженная зеленью со всех сторон. Ее прорезала дубовая балка, к которой лепились жилища. Шлюпка приблизилась к балке и зависла, позволяя Клавэйну сойти. Тот поплыл, цепляясь за лозы и лестницы, отыскивая проход внутрь. Слегка закружилась голова. В глубине мозга рождался крик протеста против этого безрассудного полета сквозь крону высокого леса. Но долгие годы приучили не замечать этого беспокойства.

– Фелка! – позвал он. – Это Клавэйн!

Ответа не последовало. Клавэйн полез дальше, головой вперед.

– Фелка? – смущенно позвал он.

– Клавэйн, здравствуй!

Голос, сфокусированный причудливыми изгибами полости, показался грохотом, хотя самой Фелки вблизи не было видно.

Не уловив ее мыслей, Клавэйн поплыл на голос. Фелка редко участвовала в умственном единении сочленителей. А когда участвовала, Клавэйн сохранял дистанцию, не пытаясь проникнуть в ее разум. Уже давно они договорились не соприкасаться разумами, разве что на самом поверхностном уровне. Большее воспринималось как непрошеное вторжение в личное пространство.

Колодец завершился расширением, похожим на матку. Там, в своей лаборатории-студии, Фелка жила почти безвылазно. На стенах – головокружительно сложная древесная текстура. Клавэйну ее эллипсы и узлы напоминали геодезические контуры сильно деформированного пространства. Настенные светильники порождали грозные монстрообразные тени.