Встать было невозможно, открыть шторы – тоже, доплестись до коридора – легче умереть.

«Фейстайм».

– Я забыл спросить: тебе, может, че из продуктов надо взять? Или в аптеке там?

Марк стукнул телефоном себе по лбу, приложив его прохладным экраном к горящей коже.

– Эй, мне так даже твоей рожи не видно. – Луч заворчал, и Марк вытянул руку вперед, хотя из-за полумрака все равно было не совсем ясно, что есть что. – У тебя ведь ангина? Просто кивни. Ага, понял. Температура? Угу. Налет белый? Ага. Врача вызвать? Ясно. Ладно, жди, я на Маяке.

Марк вздохнул, закашлявшись, и утер плечом слюну со рта, размазав ее по рукаву футболки. Глаза слезились от яркой подсветки телефона.

«У тебя не город, а фэнтези-квест какой-то. Перейдите на три поля вперед от Маяка, отвернитесь от Гашика, пойдите на Пекин».

Отправить.

Новое сообщение от Луча.

«ГашЕка, дебил».

Шторы лучше все-таки открыть – солнечный свет убивает микробы. И Лере надо написать, спросить, как она себя чувствует. И дверь открыть.

– Челядь не встречают? – Лучевой заглянул в комнату и, даже не сняв кеды, подошел к окну, дергая плотные шторы в стороны. – Проснись и пой, весна пришла. Я тебе такую клевую штуку купил – обкончаешься. Отвечаю, у тебя такой лет с пяти не было, – он скинул с плеча рюкзак, расстегивая его на лету, и вытащил оттуда пару шуршащих пакетиков из аптеки и доску. С полем для рисования, поделенным на соты. И маленькой магнитной ручкой на веревочке. – Теперь ты можешь послать меня на хуй, даже не снимая штаны! Просто нарисуй.

Марк, поначалу топивший в подушке только один глаз, теперь уткнулся в нее полностью. Но руку за планшетом все-таки протянул.

«Знать не болеет».

– Ммм… окей. Ты это к чему?

«Ты сказал: челядь не встречают». Марк провел магнитом на ручке, чтобы стереть, когда Луч прочитал. Дописал: «А я говорю – знать не болеет».

– А, ладно. Шутки с доставкой по почте, – Лучевой внимательно посмотрел на Марка, – не шути, пожалуйста, пока не сможешь говорить, а то мне стыдно за тебя, когда ты выглядишь тупым.

Марк не ответил. Просто ткнул средним пальцем уже не во фронталку, а в лицо Лучевого, снова утопив половину лица в подушке. Пожелтевшее от болезни с розовыми от температуры скулами, оно смотрелось непривычно.

Марк зашуршал пластиковой ручкой по планшету, не поднимаясь, как кот наполнителем в горшке, карябая еще не испорченную поверхность магнитной доски и уже оставляя царапины, – возможности контролировать свои силы не было. «Как там Лерка?»

– Не знаю. Болеет, вроде лечится. – Лучевой почесал тонкими острыми ногтями подбородок. Он не стриг их под корень, оставляя немного «по-пидорски», как выразился Марк, отрасти. – Ты вообще как? До субботы оклемаешься?

Марк пожал плечами. Взял ручку.

– Не пиши, я все равно плохо понимаю твои каракули.

Он посмотрел на Лучевого как на идиота. «Зачем ты тогда мне эту хрень купил?» – напечатал и повернул телефон к нему, жмурясь от яркого экрана.

– Да я просто забыл, что у тебя зимой по снегу почерк и то лучше. Простите, не почерк – опись.

Лучевой забрал телефон. Вернул.

– Ночной режим и яркость поменьше не пробовал ставить? – Он снова зашуршал пакетиками, которые достал из рюкзака. – Слушай, это сказали после еды сосать. А другие вообще каждый час надо по две штуки. Вы, блин, с Леркой решили посоревноваться? Кто, пока болеет, сосать лучше научится?

Марк захрипел, не в силах застонать. Лежать в одиночестве целую неделю и умирать было, конечно, плохо. Но сейчас стало немного получше.

– Ладно-ладно, барин не в настроении, барин не может ответить и послать. Давай, открывай ротик и лижи свои сосалки, а я пока поесть закажу и фильм какой-нибудь найду.