Ева порылась в своем скромном имуществе, выудив белую блузку с не отстиранным до конца пятном от кофе, последнем напоминании о жизни до. А ведь она не надевала ее с того самого дня, как в разгар Московского землетрясения, о котором Ева тогда могла только догадываться по трещине на стекле и первым небольшим толчкам, Леша вывез их с Катей в свой деревенский дом. Эх, Катя… Да если бы не Леша с его неожиданной любовью, Ева бы тоже не добралась до Ковчега.

Блузка оказалась велика как минимум на размер – все же ограниченность ресурсов и продуктов питания не красит фигуру. «И как остальные умудряются еще и толстеть!» – Ева вернулась мыслями к своей больной теме, стараясь отвлечься и заглушить бешеную скачку пульса в голове. И пусть она немного болтается, все же лучше, чем огромные футболки или серая толстовка, которую Леша заботливо вручил Еве, когда они впопыхах сбегали из дома на север, к морю.

Каюта капитана была закрыта: из-за двери доносился разговор на повышенных тонах, Ева уже готова была развернуться и уйти, чтобы снова провести вечер у себя, читая что-то из немногочисленной корабельной библиотеки, испытав при этом горький укол в груди и одновременно облегчение.

Стоило сделать шаг прочь от двери, как та распахнулась, и на Еву налетел взлохмаченный Леша со словами «Ни себе, ни людям!», брошенными брату в пылу ссоры. Он свирепо взглянул на Еву, будто собираясь что-то сказать, но только махнул рукой и кинулся прочь.

– Я не вовремя? – спросила Ева, заглядывая в каюту.

– Да ничего, – капитан рассеянно махнул рукой и, сделав глубокий вдох, смягчился, – ты что-то хотела?

– Ты сказал заходить в любой момент. Мне показалось, что он наступил, – Ева смущенно улыбнулась.

– Да, я вижу по блузке, – хитро отозвался капитан, еще больше вгоняя девушку в краску. – И наступил он именно тогда, когда мой малютка-братец решил тебя со мной поделить.

– Поделить? В каком смысле?

– В смысле он решил поведать мне, что кучу лет в тебя влюблен. Ты проходи, не стой в дверях, – капитан за талию втянул Еву в каюту и закрыл дверь, заставив мурашки сбежать с Евиной макушки до самых ног. – Ты знала об этом?

– Да, знала, – она осторожно присела на край застеленной вязаным покрывалом кровати.

– Не хотела мне рассказать?

– А зачем тебе эта информация? И почему он вообще решил делить меня с тобой?

– Ев, он же не слепой и не глупый – все подмечает, – капитан присел рядом с девушкой.

– И что же он видит? – шепотом спросила Ева, когда сделавшееся игривым лицо капитана было в каких-то миллиметрах от ее, бездыханно замершего.

Но вместо ответа девушка получила горячий поцелуй, полный одновременно и страсти, и горечи, и раскаяния.

– Ты же сказал, что это было ошибкой, – произнесла Ева одними губами.

– Я часто ошибаюсь, – улыбнулся капитан.

Леша вернулся в зал спустя почти полчаса, и девушки уже извились в его ожидании, перебирая в голове, что же он, обиженный и оскорбленный, мог натворить. Бледный и будто постаревший, он плюхнулся на диван и уставился в одну точку.

– Леш, что случилось? – участливо поинтересовалась Ева, все еще чувствуя вину, одновременно с облегчением, что он хотя бы ничего с собой не сотворил.

– Брат звонил, – мертвым голос отозвался Леша, раскачиваясь на месте.

– И? – спросили девушки хором.

– Я, вроде, говорил, что он – метеоролог. Им пришли снимки из космоса, которые никто не может толком расшифровать. И данные с полярных станций.

– Ну и что с того? Ты почему такой обеспокоенный? – Катя восприняла его слова как очередную чепуху и тут же успокоилась.