Калли поспешно вложила ладонь в протянутую руку мужчины и каждой клеточкой тела ощущала его прикосновение к своей нежной коже.

– Вы же понимаете, что мне не следовало с вами танцевать, – сказала она ему, удивляясь, как игриво прозвучали ее слова.

– В самом деле? Отчего же? – спросил он, глядя на нее сверху вниз. В глазах его вспыхивали веселые искорки.

– Я незнакома с вами, сэр.

– Как вы можете быть в этом так уверены? – возразил он. – Мы же в масках.

– Тем не менее у меня не остается сомнений, что я вижу вас впервые в жизни.

– Я всегда считал, что цель маскарада в том и состоит, чтобы люди не узнавали друг друга. В таком случае никто не станет требовать соблюдения привычных правил света, и танцевать с незнакомцем вовсе не будет делом предосудительным, – заявил мужчина, скользя взглядом по лицу девушки, отчего она внезапно почувствовала, как к щекам приливает кровь.

– Как, сэр, ни одно правило не соблюдается? – весело воскликнула она. – Это может оказаться опасным.

– Но и волнующим тоже.

– Так вот чего вы ищете – волнения?

На лице его появилась улыбка.

– Нет, я ищу удовольствия, миледи.

– Простите? – Калли приподняла одну бровь, думая о том, что ей следует пресечь подобный разговор, потому что он явно принимал нежелательный оборот, но она не могла побороть искушения, поощряемая словами и улыбкой незнакомца.

– Именно так, удовольствия танцевать с вами, – продолжал он, весело поблескивая глазами. У Калли не оставалось сомнений, что он догадался о ходе ее мыслей.

Зазвучали первые аккорды вальса, и мужчина привлек Калли ближе. Сердце ее билось в три раза быстрее обычного, потому что танцевать вальс с незнакомцем представлялось ей еще более дерзким, чем контрданс[3]. Вальсируя, они находились слишком близко друг к другу, и его рука обнимала ее стан. Это очень интимный танец, который в некоторых консервативных деревенских сообществах находился под запретом. Даже здесь, в Лондоне, Калли редко вальсировала с мужчиной, с которым никогда прежде не танцевала. И уж точно она никогда не делала этого с человеком, о котором не знала ничего, даже его имени.

Но Каландра не могла отрицать, что, несмотря на необычность ситуации, ей нравилось ощущать себя в руках этого мужчины. Она уверяла себя, что волна жара, заливающая ее шею и лицо, всего лишь следствие разгоряченности танцем.

Сначала они не разговаривали. Калли полностью сосредоточилась на том, чтобы подстроиться под движения партнера. Она чувствовала себя почти так же, как в год, когда была дебютанткой и, танцуя, боялась сделать неверный шаг или показаться неловкой. Однако быстро обнаружила, что ее партнер – превосходный танцор: он идеально чувствовал музыкальный ритм, рукой уверенно приобнимая ее за талию. Девушка расслабилась и полностью отдалась танцу. Она даже осмелилась взглянуть на своего партнера.

Калли обнаружила, что он тоже на нее смотрит, и от этого открытия у нее перехватило дыхание. Глаза его были серыми, цвета грозового неба в сумерках, а взгляд пронзительным. Калли почувствовала, что тонет в глубине этих глаз. Мужчина находился настолько близко к ней, что ей были отчетливо видны его густые черные ресницы, скрывающие таящееся в глазах выражение. Кто же он такой? Она была абсолютно уверена, что не знает этого мужчину, ведь ни один костюм не смог бы так хорошо замаскировать кого-то из ее знакомых. Тем не менее как же могло случиться, что она ни разу не встречалась с ним за последние пять лет?

Был ли он чужаком, воспользовавшимся балом-маскарадом, чтобы проникнуть в общество, куда вход ему был запрещен? Но леди Оделия, кажется, его узнала, поэтому предположение Калли было неверным. Тогда он, очевидно, был затворником, не терпящим высшее общество и обычно сторонящимся светских приемов. Но почему же он в таком случае пришел на этот бал? Несомненно, его манеры не соответствовали робкому, любящему одиночество человеку.