Игра, исход которой уже был предрешен в мою пользу, близилась к концу, когда в зале, погруженном в полумрак, появился высокий худощавый мужчина средних лет. Он скинул свое пальто в руки одного из официантов, которые постоянно сновали по темному залу, неизменно оказываясь рядом в тот момент, когда требовалась их помощь – отнести верхнюю одежду в гардероб, наполнить бокал очередной порцией горячительного или сменить фишки за игорным столом. Пары секунд мужчине хватило, чтобы окинуть цепким взглядом весь зал. Когда он полоснул серыми глазами по игральному столику, за которым сидела наша честная компания, я невольно опустила взгляд в карты. Но его внимание тут же скользнуло мимо, и я немного расслабилась. Он постоял в дверях, одним движением руки взъерошил волосы и решительно прошел к барной стойке. «Значит, не собирается сегодня играть», – разочарованно подумала я, выкладывая на стол очередную комбинацию из старших карт. Важно было не потерять суть игры, но мое сознание теперь было полностью приковано к барной стойке и высокому худому мужчине.

Он заказал виски, перекинулся парой фраз с барменом, а потом к нему подсел какой-то седой джентльмен в дорогом костюме. На несколько минут я отвлеклась на игру, а когда снова бросила взгляд в дальний угол зала, то увидела, что новый посетитель «Темной стороны» смотрит прямо на меня. Его седой собеседник куда-то испарился, сам он сидел вполоборота к залу, медленно потягивал виски и откровенно меня разглядывал. Бармен, который несколько минут назад подавал ему спиртное, облокотившись на стойку, что-то шептал – я видела, как быстро-быстро он шлепал губами, то и дело кивая в мою сторону. Пронырливый мальчишка явно рассказывал о новой гостье, которая вот уже несколько ночей подряд срывает банк. Здесь мало кого интересовало, как тебя зовут и откуда ты, но о том, сколько раз человек ушел с выигрышем и на какие ставки играет, могли сообщать с точностью до рубля. А может быть, он нашептывал, что эта удачливая особа в первый же вечер своего появления в клубе расспрашивала каждого второго о высоком, худощавом и чертовски везучем брюнете, который иногда появляется в «Темной стороне»? Так или иначе, сейчас этот самый брюнет сидел неподалеку за барной стойкой, пил спиртное и пялился на меня.

«Кажется, план работает», – подумала я и, расслабившись, полностью погрузилась в игру, больше не бросая косые взгляды в сторону барной стойки. С дядькой, страдающим отдышкой, и типом по имени Кравец я разыграла еще одну разгромную партию, отработанным жестом заправской картежницы вскрыла на стол одну карту за другой, мило улыбнулась и прочирикала: «Мальчики, кажется, вам опять не повезло». Очевидно, и меня захлестнул азарт: я так увлеклась собиранием фишек со стола, что не заметила, как брюнет, вызывавший во мне столь жгучий интерес, поставил на стойку недопитый бокал виски и поднялся с высокого стула. Я вскинула голову, когда он уже стоял напротив меня, небрежно заложив руки в карманы, раскачиваясь на каблуках идеально начищенных ботинок и хитро ухмыляясь.

– Кажется, вам сегодня везет, – произнес он, глядя мне прямо в глаза (он всегда смотрел прямо в глаза). – Сыграем?

Так началось мое знакомство с Антоном Кронштадтским.

О том, что за тип этот господин Кронштадтский, я была наслышана. Садиться за один игральный стол с ним значило обрекать себя на фатальный проигрыш. В мутном и темном болоте, где обитали тарасовские любители праздного разгула, азарта и взвинчивания нервов, ходили разные слухи о везучести Антона. Одни уверяли, что в далеком прошлом он был блестящим математиком и талантливым шахматистом и мог просчитывать комбинации на сотни ходов вперед, не говоря уже о том, чтобы запомнить с десяток карт, выбывших из колоды. Другие свято верили, что Кронштадтский – тонкий знаток психологии, и корни его везучести кроются в умении блефовать и вводить противника в заблуждение. Третьи выносили однозначный вердикт: «Мошенник он!», а в качестве довода припечатывали: «Ну не может человеку так фатально везти». Что же на самом деле представлял собой этот брюнет в дорогих костюмах и с неизменной саркастической улыбкой на губах, мне и предстояло выяснить.