– Гром и молния! – взревел Янес, смахивая на пол драгоценную китайскую вазу, стоившую столько же золота, сколько она весила. – В жизни ничего подобного не видел. Этот человек должен умереть, но сперва его ослепят.

– Потерпите еще немного, господин, – сказал Каммамури. – Его признание может вывести нас на след обширного заговора, о котором мы даже не подозреваем. Речь идет о ваших с рани жизнях и коронах.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Пойдемте за Сурамой.

Рани завернула сына в желтое шелковое покрывало и без тени сомнения и малейшего колебания направилась к лестнице, ведущей в подземелья. Ребенок крепко спал с раскрытым ртом, стиснув кулачки так, словно держал в них самое грозное оружие своего отца.

Мужчины на цыпочках двинулись за ней, хотя уже поняли, что разбудить ее не так-то просто. Сурама подчинялась могучей силе, полностью подавившей ее волю. Она без труда открывала тяжелые бронзовые двери, уверенно спускалась по ступеням, ни разу не споткнувшись и не промедлив. Магнетизер звал ее, и она подчинялась.

Дойдя до двери в подвал, где находился пария, Сурама остановилась. Казалось, молодая женщина пытается сделать над собой последнее усилие и вернуться, но беззвучный зов, столь сильный, не оставил ей выбора. Прижав спящего сына, пригревшегося у материнской груди, рани слепо миновала раджпута и вошла в подвал.

– Ради всех богов и небесных светил! – воскликнул Янес. – Я боюсь так, как не боялся бы, окажись передо мной десяток тигров!

– Все скоро кончится, господин Янес, – успокоил его Каммамури. – Наш пария, оказывается, не любит побоев.

– Я ему все ребра переломаю.

– И убьете его.

– Выколю ему глаза, чтобы он никогда больше не увидел света.

– Это можно. Но умоляю, не убивайте его.

– Хорошо, обещаю.

Рани скрылась в подвале, откуда неслось истошное карканье марабу. Кто знает, что обсуждали птицы? Может быть, они спрашивали друг друга, почему все реки внезапно пересохли и оставили их умирать от жажды.

– Сейчас я снесу головы этим облезлым курицам. – Янес выхватил остро наточенный тальвар с золотой рукоятью.

– Нет-нет, господин! Вы нарушите мои планы! – Каммамури перехватил руку португальца. – Птицы отлично справляются со своей задачей.

– С какой задачей?

– Об этом позже. Давайте понаблюдаем за госпожой.

Прижимая к себе сына, Сурама медленно приближалась к марабу. Янес не выдержал, бросился в подвал и встал у жены на пути. Птицы, как будто вняв наконец магнетическим взглядам парии, разом повернули голову и распахнули клюв. Они словно чуяли, что сейчас им перепадет вкусная добыча.

Рани резко остановилась перед Янесом, малыш проснулся. Увидев громадных, страшно орущих птиц, Соарес повис у матери на шее и закричал:

– Мама, мама, где мы?

Потом он увидел отца:

– Папа, забери меня или дай мне мой пистолетик!

Янес с нежностью взял мальчика из рук матери и передал Тремаль-Наику, будущему наставнику принца. Сурама, услышав плач ребенка, на миг пришла в себя, но безжалостный магнетизер тут же вновь подчинил женщину своей воле. Не понимая, что сын больше не у нее в руках, несчастная бросила птицам желтое покрывало.

Один из марабу, самый жадный, схватил его, попытался заглотнуть, но тут же повалился, задыхаясь. Другие отчаянно тянули клюв, чтобы добраться до молодой женщины и растерзать ее. Каммамури с Янесом пришлось отгонять настырных падальщиков пинками. Сурама стояла неподвижно. Видимо, пария, опасаясь за свою шкуру, велел ей не приближаться к марабу.

– Тремаль-Наик, передай Соареса раджпуту и охраняй мою жену.

Янес выглядел донельзя взвинченным. Одним тигриным прыжком он оказался у тюфяка и грозно навис над пленником. Каммамури метнулся к португальцу с воплем: