– Надеюсь. Что я могу еще сказать?

– Пожалуй, ничего.

Папаша Шульц полез в карман.

– Мне посчастливилось раздобыть для вас туристическую карточку джентльмена, который одолжил феску. Я стер с карты его имя. Что поставить вместо него? Естественно, не «Эймс» – но что именно?

– Гм… Гвен забронировала для нас места. Купила билеты.

– На ваши настоящие фамилии?

– Не уверен.

– Надеюсь, что нет. Если она использовала «Эймс» и «Новак», лучше вам оказаться первыми в списке не явившихся на рейс. А мне лучше поспешить в кассу и забронировать места на фамилии «Джонсон» и…

– Док…

– Прошу прощения? Если на этот челнок все билеты проданы, тогда на следующий.

– Вам нельзя этого делать. Стоит вам забронировать места для нас, и – фьють! Вы за бортом. Возможно, они сообразят лишь завтра, но сообразят обязательно.

– Но…

– Подождем и выясним, что сделала Гвен. Если они не вернутся через пять минут, попрошу мистера Кондо вытащить их оттуда.

Несколько минут спустя вошла молодая женщина.

– Как я понимаю, вы Наоми? – поклонившись, спросил отец Шульц. – Или Юмико? В любом случае рад снова видеть вас.

Девушка хихикнула, шмыгнула носом и сделала поясной поклон. Она походила на куклу – изящное кимоно, маленькие шелковые туфельки, белый макияж на лице, удивительная японская прическа.

– Итибан гейся я, – ответила она. – Мой ангрийский осень прохой.

– Гвен! – воскликнул я.

– Извиняйте?

– Гвен, это великолепно! Но скажи нам поскорее, на какие фамилии ты забронировала билеты?

– Эймс и Новак. Как указано в паспортах.

– Это финиш. Что будем делать, док?

Гвен перевела взгляд с одного на другого.

– В чем, собственно, проблема?

Я объяснил.

– Итак, мы идем к выходу на посадку, хорошо замаскировавшись, и предъявляем билеты на имя Эймса и Новак. Занавес. Без цветов.

– Ричард, я не все тебе рассказала.

– Гвендолин, ты никогда ничего не рассказываешь до конца. Опять лимбургский сыр?

– Нет, дорогой. Я понимала, что все может обернуться именно так. Ну… ты имеешь полное право сказать, что я выкинула на ветер кучу денег. Но я… в общем, заказав билеты, которые теперь пропадут, я пошла к прокатным конторам и оставила залог за тачку. «Вольво колибри».

– Под каким именем? – спросил Шульц.

– Сколько? – спросил я.

– Под моим настоящим…

– Боже милостивый! – выдохнул Шульц.

– Одну минуту, сэр. Мое настоящее имя – Сэди Липшиц… и его знает только Ричард, а теперь и вы. Пожалуйста, не произносите его вслух: оно мне не нравится. Под именем Сэди Липшиц я зарезервировала «вольво» для моего работодателя, сенатора Ричарда Джонсона, и оставила залог – шесть тысяч крон.

– За «вольво»? – присвистнул я. – Такое впечатление, что ты его купила.

– Да, я его купила, дорогой. У меня не было другого выхода. И плату за прокат, и залог пришлось внести наличными, ведь кредитки у меня не было. Вернее, карточки есть – хватит на целый пасьянс. Но у Сэди Липшиц нет счета в банке. Так что мне пришлось заплатить шесть тысяч, просто чтобы зарезервировать машину – взять напрокат, но с заключением договора купли-продажи. Я пыталась торговаться, но из-за всех этих храмовников служащий был уверен, что настоит на своем.

– Вероятно, он был прав.

– Скорее всего. Если мы возьмем машину, нам придется доплатить до цены по прейскуранту, еще девятнадцать тысяч крон…

– Господи!

– …плюс страховка и комиссионные. Но мы получим обратно неиспользованные деньги, если вернем ее здесь, в Луна-Сити или Гонконге-Лунном, в течение тридцати дней. Мистер Доквейлер объяснил, для чего нужен договор купли-продажи. Рудокопы, или, скорее, старатели на астероидах, брали машины напрокат, не платя полную стоимость, отводили их в какой-нибудь тайник на Луне и переделывали для горных работ.