В холле хлопнула одна дверь, потом вторая, что-то протащили по полу, и двери захлопнулись. По каменному полу процокали каблучки, и прямо ко мне, я зажмурился, делая вид, что сплю.

– Ой, котик! – раздался голос девушки, но уже без чарующих ноток. Она подошла, присела на подлокотник и провела ногтями за моими ушами.

– Я, между прочим, хранитель библиотеки! – возмутился я, не открывая глаз.

– Но ведь от этого не перестал быть милым котиком? – она продолжала эту экзекуцию, навевающую на меня воспоминания о времени, когда у меня был хозяин… Но приятно, что сказать, неожиданно для себя я начал издавать вибрирующие звуки. – Вот, другое дело! Как зовут? – она обрадовалась этому.

– Кот Баюн, – я потянулся, девушка провела по хребту, шерсть под ее рукой начала щёлкать энергетическими искрами.

– Мило. А я – Изабель, меня прислали в помощь… – она вздохнула, огляделась.

– А ты что сделала с нарушителем? – уточнил я.

– Ну, мне дали инструкцию, что я могу делать с ним, что хочу… Ну, я и сделала, а потом отправила за дверь со знаком топорика. Это что-то в виде камеры? Не совсем поняла, я его туда закинула, а он пропал во тьме.

– А что ты с ним сделала? – заинтересовался я.

– Ну, не съела точно, – она снова рассмеялась чарующим голосом. – Я – суккуб, господин Баюн. Вам меня точно ни к чему бояться… – она поднялась, поправила платье, – а где у вас кухня? Кофе мне бы не помешал, после этого мага у меня во рту странный привкус горечи…

– Там, – я спрыгнул с кресла и повел даму в кухню, – провожу вас и, пожалуй, выпью с вами за компанию мисочку сливок!

– Буду рада вашей компании! – она шла не торопясь, ведомая мной в святая святых всех котов.

В место, где есть еда!

Что такое забвение?

Это когда о тебе забыли. Писателей, что написали книги по моим рассказам, помнят, а меня – нет. Сто лет я еще ждал, ведь иногда к дубу приходили юные дарования, и, хоть и не видели меня, но могли слушать душой. А потом понял, про меня больше никто не помнит…

Однажды, решившись, я спустился с дуба и вышел из магической зоны. Обретая тело, шерсть и страх смерти. Ведь едва я покинул дерево, раздался гром, и знаменитый Тургеневский дуб был расколот молнией и рухнул на землю мертвым.

Я, распушив хвост от страха, рванул в сторону домов, видневшихся невдалеке. Забившись под машину, стоящую на парковке возле музея, замер. Вокруг бушевала буря.

Сейчас я испытывал страх, тот самый, первородный, меня трясло так, что я при каждом ударе молнии мявкал, как обычный кот.

Через пару часов буря стихла, и теперь лил дождь, с каждой минутой становясь все меньше и меньше.

Мне стало понятно: срочно надо перебираться куда-то в более теплое место. Едва дождавшись просвета в дожде, потрусил к ступенькам музея, надеясь на какое-то чудо.

Прижавшись к двери, я трясся от холода, и когда дверь все же распахнулась…

Меня просто, хоть и мягко, но ногой, отпихнули в сторону.

– Опять городские выкинули, не иначе! – бурчала женщина, закрывая дверь на все замки. – Ну, и что мне с тобой делать? У меня таких, как ты – уже пять! – она, закрыв замки, присела на корточки передо мной.

– Мур? – решился я и, подойдя к ней, потерся головой об колени.

– Вот тебе и мур! Идем, пока возьму к себе, попробуем пристроить. Ты, похоже, из мейкунов, не иначе, таких забирают быстрее! – она встала и поманила за собой. – Кыс, кыс…

Я, конечно же, пошел, видя, какая светлая аура у музейного работника, надеялся, что она – то самое чудо, которое я ждал.

Женщина открыла дверь автомобиля, я запрыгнул внутрь, по-прежнему трясясь от холода. Она села за руль, глянув на меня, завела мотор и включила печку, направляя теплый воздух в мою сторону.