– Он не возражает! Скажите на милость! – возмутился Певцов. – Неужели вы не понимаете, что Хотеку нельзя показывать покойного в таком виде?

– Ни в коем случае, – поддержал его Шувалов.

– Тогда сколько же времени вы отводите в мое распоряжение? – спросил Иван Дмитриевич.

– Полчаса и ни минутой больше. Осмотр будете производить вместе с ротмистром Певцовым. Ему поручено вести расследование по линии Корпуса жандармов, так что вам придется работать вместе. И прошу вас, господа, помните: вы занимаетесь делом колоссальной важности! Сам государь повелел мне ежечасно докладывать ему новости по этому делу. Начинайте, сейчас я пришлю к вам камердинера, который обнаружил князя мертвым. По ходу осмотра он вам все расскажет.

Едва Шувалов ушел, Певцов с облегчением плюхнулся в кресло.

– Для начала, – сказал он, – давайте распределим обязанности. Чтобы сократить путь, попробуем пройти его одновременно с двух противоположных концов.

– Как это?

– Вы от очевидных фактов двинетесь к вероятной причине убийства, а я пойду в обратном направлении, от вероятной причины – к фактам.

– И какова, по-вашему, причина?

– Не сомневаюсь, что убийство фон Аренсберга носит политический характер. Скажем, ситуация на Балканах может иметь к нему касательство.

Иван Дмитриевич опустился на четвереньки и заглянул под кровать. Пол был залит керосином из разбитой настольной лампы. Вообще кругом царил невообразимый хаос: туалетный столик опрокинут, одеяла и подушки раскиданы по спальне. Одна подушка вспорота, все в пуху, битое стекло хрустит под ногами. Князь отчаянно боролся за свою жизнь.

– Времени у нас с вами немного, – продолжал Певцов, – в ближайшие часы Хотек телеграфирует в Вену, через пару дней тамошние газеты раструбят на всю Европу, что в России иностранных дипломатов режут как курей.

– Уж по крайней мере этого они писать не будут, – раздраженно ответил Иван Дмитриевич, развязывая узел на простыне, чтобы освободить ноги мертвеца.

– Плохо вы знаете этих писак, – усмехнулся Певцов. – Еще как будут!

– Про то, что у нас дипломатов режут, писать никто не станет. Можете не беспокоиться.

– Почему вы так уверены?

– Потому что князя не зарезали, а задушили.

Иван Дмитриевич осторожно перевалил тело со спины на живот и показал Певцову.

– Убедились? На нем ни царапины. Одни синяки.

– Откуда же кровь на рубашке?

– Это не его кровь. Он, видимо, укусил за руку одного из убийц.

– Думаете, их было много?

– Двое, не меньше. Князь – мужчина жилистый, видите, какие ручищи! В одиночку такого по рукам и ногам не свяжешь. Разве что…

Иван Дмитриевич умолк.

– Что? Говорите, – подбодрил его Певцов.

– Разве что в какой-то момент он внезапно узнал своего убийцу и лишился воли к сопротивлению.

– От страха?

– Не обязательно. Может быть, вспомнил свою вину перед этим человеком.

– Давайте без достоевщины, – ввернул Певцов недавно услышанное от одной курсистки модное словечко, значение которого Иван Дмитриевич не понял, но спрашивать не стал, дабы не показывать свою необразованность. – Не забывайте, покойный был все-таки немец, а не буддист и не русский интеллигент. К тому же на чем основано ваше допущение? Почему сначала он своего убийцу не узнал и стал сопротивляться, а потом вдруг узнал?

– Потому что в спальне было темно, лампа не горела. Если бы она упала и разбилась при горящем фитиле, вспыхнул бы разлитый керосин…

Договорить Иван Дмитриевич не успел, явился присланный Шуваловым княжеский камердинер. Это был толстомордый рыжий парень с рыбьими глазами без ресниц.

– Ты первый обнаружил князя мертвым? – обратился к нему Певцов.