Что это за «высшие силы» такие, и почему они так напрямую вмешивались в земные дела, Гяур понять так и не смог. Как не способен был и поверить в реальность всего того, что стояло за связью между ними и слепой провидицей. Вот только мир существовал вне его понимания, и даже вопреки ему.

– Так или иначе, а наведываться сюда стоило уже хотя бы ради того, чтобы услышать пророчество, которое мы только что услышали. Да, забыл представить: вместе со мною – французский офицер, лейтенант королевских мушкетеров граф д’Артаньян.

– Тот самый француз, – согласно кивнула Ольгица. – Вот видите, хвала высшим силам, все сбылось, решительно все. Пусть этот иностранец подойдет ко мне.

– Она просит вас приблизиться, господин д’Артаньян, – перевел с польского Гяур. Хотя граф понял ее и без перевода.

Он подошел, снял шляпу, вежливо поклонился и какое-то время так, со шляпой в руке, молча стоял напротив Ольгицы.

– Так вы… лейтенант?

– Кардинал Мазарини до сих пор не способен понять, как случилось, что я удостоен столь высокого мушкетерского чина, госпожа Ольгица.

– Кардинал Мазарини? Кажется, теперь он уже пребывает в ипостаси первого министра Франции?

– Нашей стране значительно больше повезло бы, если бы он так и остался… кардиналом.

– Значит, вы все еще – лейтенант… – задумчиво проговорила Ольгица. И Гяур уловил, что, как ни странно, сейчас ее интересует именно чин мушкетера. В ее «поднебесном сознании» что-то оказалось связанным именно с ним. Но что? Упоминание о кардинале Мазарини только сбило ее с главной мысли.

– Видит Бог, что первый министр так и не исправил эту свою оплошность.

– А вот погибнуть… погибнуть придется уже маршалом,[17] – вздохнула она. – То есть генералом, – поспешно уточнила пророчица, но тотчас же снова усомнилась: – Да нет, вроде бы маршалом… Что-то я не могу разобраться в ваших французских чинах.

– Меня больше интригуют дата и причина гибели, – мужественно улыбнулся д’Артаньян. – Известны ли они вам, графиня?

– Словом, то ли генералом, то ли маршалом, – продолжала Ольгица, словно бы не расслышала его вопроса. – Но погибнуть в бою, а вовсе не на дуэли, как многие предрекают вам. И случится это, утешу, не скоро. Очень не скоро.

– Она что, в самом деле великая пророчица? – спросил д’Артаньян, когда Гяур все же вкратце пересказал ему все, сказанное Ольгицей.

– Судя по всему, действительно великая.

– В отличие от вас, я не очень-то доверяю всяким предсказаниям и предсказателям. Тем не менее уведомьте графиню, что смятение ее оказалось напрасным: генерал-майоров у нас обычно называют «полевыми маршалами». Это внесет ясность в сотворившуюся в ее сознании неразбериху с чинами. Но смею заверить, что к этой карьере я не буду иметь никакого отношения.

– Вот-вот, лейтенант, спасибо, – неожиданно перешла Ольгица на французский. – Я-то не знала, что некоторых генералов у вас называют этими самыми… «полевыми маршалами». Мне что-то такое слышалось, вроде как «маршал в поле». Поэтому не могла сообразить.

– «Слышалось»? – переспросил д’Артаньян, оказавшись совершенно неподготовленным к встрече с этой женщиной. – Но каким образом? Кто сообщает вам все эти подробности нынешнего и будущего бытия?

– Нам пора, Власта, – вдруг заторопилась Ольгица, словно бы и не расслышала вопроса лейтенанта. Необходимость объяснять что-либо из своих пророчеств всегда раздражала графиню Ольбрыхскую, хотя она и пыталась скрывать это.

– Действительно, пора, – спохватился Гяур. – Спасибо, что не отказываете в приюте. Вам тоже не следует оставаться во дворе: слишком холодно и сыро. Вот-вот снова начнется ливень.