Прошлым летом воры залезли в квартиру Светланы Павловны из четвёртого дома. Она и так бедно живёт, а тут ещё эти воры. Нечестно получается. Если уж грабить, то кого-то сильно богатого, а у неё ничего нет. Она воспитательницей в детском саду работает. Когда я в садик ходил, то в её группе был. И каждый раз на праздник она одно и то же платье надевала. Красивое, но одно. Тут даже ребёнку понятно, что брать у неё в квартире нечего.

Приезжали полицейские, всех опросили, но никто ничего не видел. Никаких чужаков не было, а своих таких соседей у нас нет. Всякие есть – противные некоторые, ворчливые и даже несправедливые, но воров нет. Мы всей улицей в этом уверены.

Светлана Павловна была больше расстроена тем, что ей дверь сломали, и надо новую ставить, и ещё что беспорядок устроили и грязь нанесли. Но соседи у нас дружные, даже те, что противные немного. Скинулись на новую дверь. А Светлана Павловна потом испекла пирог, собрала всех нас во дворе на чай и сказала: «Спасибо, Господи! Если бы не это ограбление, то я бы и не узнала, какие рядом люди отзывчивые живут».

Пирога на всех не хватило, поэтому соседи начали из дома приносить к чаю, что у кого было. Вкусно посидели. Потом мужчины алкоголь принесли, и сразу стало понятно, что скоро начнутся серьёзные мужские разговоры про политику и экономику, поэтому я ушёл в беседку, пока её никто не занял, чтобы поговорить с Богом.

«Никак не могу понять: с одной стороны, это же плохо, что у Светланы Павловны взять нечего, даже её самое нарядное платье ворам не понравилось. С другой стороны, хорошо, что ничегошеньки не взяли. Но происшествие-то неприятное. Это что же получается? Если ты бедный, то к тебе в квартиру чужие вламываться могут, потому что тебе обидно не будет?

Или вот Светлана Павловна радовалась, что соседи у нас такие отзывчивые и что если бы не ограбление, то она бы этого не поняла…

Господи, что же Ты не дал заранее Светлане Павловне людей разглядеть? Зачем для этого нужно было дверь ломать?

Я понял, что это урок. Но страшно немного, если я тоже чего-то хорошего не замечу в жизни, а Ты мне будешь неприятности устраивать, чтобы я что-то понял».

Я с этого дня решил быть повнимательней.

Два раза я слышал, как в нашем дворе прямо вслух молились Богу. И тут тоже всё очень непросто для понимания оказалось. Первый раз, когда приехала скорая к третьему дому. Санитары вынесли на носилках соседа Мишу, а его жена бежала за ними, плакала и кричала: «Господи, помоги! Господи, помоги! Мишенька, живи!» Я тогда сразу понял, что нам всем надо за Мишу просить. Тоже про себя много раз повторил: «Господи, помоги Мише! Он хороший, хоть и скандалист немного, но только когда пьёт. А так, я точно знаю, что он хороший. Он всем что-то чинит всегда. И денег не берёт. Всем по-соседски помогает».

Дверь вот Светлане Павловне тоже Миша помогал устанавливать. Мама всегда им восхищалась и говорила: «Миша, ну какой же вы рукастый!»

Мишина жена так громко кричала, когда Мишу на скорой увозили, что я уверен на сто процентов: не один я у Бога попросил помочь ему. Но Бог Мишу не спас. Видимо, очень был занят в этот день.

Потом у нас во дворе поминки были, и мужики говорили, что Бог сначала забирает лучших. Я тогда подумал: «Спасибо, Господи, что я заикаюсь и что никогда не стану великим музыкантом. Это значит, что Ты меня пока забирать не собираешься». Мне никак нельзя маму и папу бросать.

Мама говорит, что я – смысл её жизни. Папа так не говорит. Он мной не всегда доволен. Но я почему-то знаю, что он тоже думает, что я очень важен для него. По крайней мере, он всё время старается «сделать из меня человека».